Бабло
Шрифт:
— «Тень» не будет наказывать, — голос Пола звучал как загрузка вируса. — Она предупредит. Даст шанс объясниться.
— Или запугает до инфаркта, — Иван откинулся назад. — Представьте: вы ищете в сети рецепт пасты, а «Тень» блокирует экран, потому что «паста» — это код в твоём прошлом проекте.
— Мы настроим фильтры, — Мэт постучал пальцем по столу. — Начинать надо сейчас.
— Есть другой путь, — Раджеш вскочил и бросил кубик на стол. Он сложился в узор из красных граней. — Вместо контроля — дезинформация. Каждый сотрудник получает уникальные фейковые
— Ресурсы, — вздохнул Чен. — На это уйдёт вдвое больше серверов.
— Зато веселее, — Раджеш подмигнул.
Пол медленно обвёл взглядом комнату:
— Делаем гибрид. «Тень» внедряем, но с ограниченным доступом и основным фокусом на сбор статистики. Тестовый период — месяц. И… — он посмотрел на Раджеша, — запускаем вашу «ложную диету» для критических данных.
Команда разработчиков перебралась в свой кабинет, где полным ходом шли разработки. На гигантском экране пульсировала «Тень» — уже не просто алгоритм, а клубок нейронных сетей, жадно поглощающих данные. Иван с кругами под глазами вводил код, попеременно закусывая холодной пиццей. Чен строил кластеры социальных взаимодействий, а Раджеш, завернувшись в плед с принтом Шивы, настраивал «эмоциональные фильтры».
— Если она научится врать, то превзойдёт любого политика, — усмехнулся Раджеш, увеличивая параметр «Убеждение».
— Это не ложь. Это… адаптация, — поправил Чен, не отрываясь от графика с метками «семья», «власть» и «творчество». — Ценностные ориентации — это ключ. Человек выбирает не между добром и злом, а между личной выгодой и страхом потери.
Иван откинулся на спинку кресла, стирая ладонью строки кода:
— Ты хочешь сказать, что если «Тень» поймёт, что тестировщик Петя ценит кофе больше зарплаты, она начнёт манипулировать им через автомат в коридоре?
— Именно! — Раджеш вскочил, чуть не задев голограмму. — Мы вшиваем в неё контекстные крючки. Например: если сотрудник в стрессе — предлагаем ему медитацию, как будто это его личный выбор. Если в конфликте — имитируем лояльность к оппоненту.
— Это уже не нейросеть, а джинн из сказки, — проворчал Иван, дописывая модуль «Мотивация».
Раджеш повернулся к ним, его глаза отражали мерцание экранов:
— Вы оба упускаете главное. «Тень» должна быть невидимой. Как воздух, которым дышат. Она не манипулирует — она предлагает решения, которые человек воспринимает как свои собственные.
— Смотрите! — воскликнул Чен, указывая на один из графиков. — Я только что обнаружил интересную корреляцию между паттернами сердцебиения и эмоциональными всплесками. Когда человек испытывает сильное волнение, его сердечный ритм не просто учащается, а создаёт уникальную последовательность.
Иван оторвался от своего кода и подошёл ближе:
— Это может быть ключом к нашей системе. Если мы сможем точно отслеживать эти последовательности, то сможем предсказывать эмоции ещё до того, как человек сам их осознает.
Раджеш, который до этого момента казался погружённым
— А что, если мы можем не только предсказывать, но и влиять? Что если наша система сможет создавать эмоциональный отклик?
Все трое обменялись взглядами, в которых читалось одновременно волнение и тревога. Они понимали, что стоят на пороге чего-то великого, но также осознавали всю ответственность за создание технологии, способной манипулировать человеческим сознанием.
— Янус снова провалил тесты на социальных взаимодействиях, — неожиданно включился Чен и вывел на экран график, где красная кривая уползала вниз. — Предсказание эмоций — всего шестьдесят процентов, а эмпатия держится на уровне тридцати. Это уровень чат-бота начала нулевых.
— Значит, пора переходить к сетям Колмогорова–Арнольда, — Иван коснулся экрана. — Они аппроксимируют любую функцию. Даже человеческую иррациональность.
— О, великий математик! — Раджеш поднял палец, будто ловил невидимую бабочку. — Ты хочешь превратить Януса в калькулятор? Люди — это не функции. Ещё раз предлагаю: давайте добавим психометрию, где нейросеть будет читать микровыражения, анализировать тон голоса, предсказывать…
— …когда жена тебе изменит? — Иван швырнул карандаш в стену. — Вы оба лепите Франкенштейна. Любовь, страх, ревность — это не баги системы. Их нельзя свести к вашим матрицам или «психометрическим профилям».
Тишину разрезал гул серверов. Чен медленно снял очки:
— И что ты предлагаешь? Молитвы в код?
Раджеш вдруг перестал улыбаться:
— А что, если соединить всё? Колмогоров — для логики, психометрия — для эмоций, а твоя «любовь» — для… ммм, хаоса?
— Хаос — это единственная константа, — Иван потянулся к клавиатуре. — Давайте научим Янус ошибаться. Внести в код случайность, которая имитирует сомнение.
— Это противоречит принципам оптимизации, — Чен нахмурился.
— Именно! — Раджеш захлопал в ладоши.
— По модели «Большая пятёрка» добавляем открытость, добросовестность, экстраверсию… — Чен загрузил массив данных с соцсетей. — Но это слишком статично. Люди меняются в зависимости от контекста.
— Значит, добавим контекстные маски, — Иван выделил красным зоны нестыковок. — Человек на работе — интроверт, а на вечеринке становится экстравертом. Янус должен видеть эти переключения.
Раджеш, болтая ногами на столе, бросил в них скрепкой:
— Вы забыли главное: люди хотят, чтобы их обманывали. Смотрите! — Он вывел на экран тестовый профиль. Там была женщина тридцати пяти лет, дважды разведена. — Она ищет «серьёзные отношения», но лайкает только плохих парней. Янус верит её анкете?
— Да, — Чен указал на прогноз: «Сто процентов совпадения с мужчиной-интеллектуалом».
— А вот и нет! — Раджеш вскрыл её чаты. — В три часа ночи она пишет бывшему: «Скучаю». Её настоящий паттерн — страх одиночества, а не поиск любви. Ваши модели поверхностны, как фильтры в соцсетях.