Бабочка маркизы Помпадур
Шрифт:
Они собирались у дороги, тянулись к редким фонарям, словно и вправду были бабочками. Безголовые мотыльки в ярких обертках одежд. Короткие юбки. Чулки сеткой. Топы блестящие. Всклоченные волосы и терпкие духи.
Смех.
Дашку не воспринимали всерьез. Мент? Вот она-то мент? Издеваешься, девочка? Какая профилактическая работа? Некому тут с тобой лясы точить. Стоят люди… просто стоят. Девушкам что, у дороги и постоять нельзя? Ее не боялись, точно знали: Дашка не станет задерживать. Силенок не хватит. Терпели. До одного дня.
– Слышь, –
Она не просила о помощи, но говорила так, что становилось ясно: если Дашке вдруг захочется помочь, то все эти женщины будут ей благодарны.
Но что она могла сделать?
Заставить подать заявление о пропаже Маньки, которая приехала нелегально? Ее вообще не существовало для системы, как и других, пропавших без вести. А Дашкино начальство не желало вешать на шею заведомо бесперспективное дело.
Призрак? Убивает? Пока убивает тихо, то и бог с ним… Дашке что, заняться больше нечем? У нее вот по драке отчет не подготовлен. И кража со склада супермаркета висит. Мошенники опять же… чего Дашка лезет, куда ее не просят?
Место!
А она ослушалась команды. Это было неправильно. Рискованно. И вообще безумие.
Зима на трассе. Коченеющие ноги. Ветер, продувающий пуховик. Щеки, которые после первого же добровольного дежурства шелушатся. И девчонки в мини-юбках и кожанках.
Сумасшедшие.
И никому, кроме Дашки, не нужные.
Машины. Номера. Рассказы девчонок. И очередное исчезновение. Страх, что накапливается. Надежда – Дашка не имела права ее обмануть. Понимание, что ничего-то она не может.
Тело в переулке.
И наконец, вынужденно открытое дело. По убийству гражданки Ольги Ступиной. Ляли.
– Сама дура, – сказала Дашке девица с огненно-рыжими волосами. И Дашка, глядя на эту девицу, удивлялась тому, что не замечала ее прежде. Не из-за волос – парик, – но из-за поразительного сходства с Алиной. У Дашки мелькнула даже нехорошая мыслишка про Алининого отца, но позже она ее отбросила. Сходство было лишь внешним, поразительным, но… не более того.
– А ты не дура, значит?
– Я? – девица приподняла бровь. – Я живая. И живой останусь. А знаешь почему? Потому как не сажусь в стремные тачки… и ей не следовало бы.
– Что за машина?
Девица вытянула губы, точно хотела поцеловать Дашку, и поинтересовалась:
– А мне что с этого будет?
– Моя горячая благодарность.
С каждой минутой она все сильнее злила Дашку. И злость грозила перейти в состояние неконтролируемое.
– Благодарностью сыт не будешь, – Карина смерила Дашку презрительным взглядом. – А с паршивой овцы хоть шерсти клок. Шапку давай.
Шапка была норковой. Новенькой. Ее мама
– Хочешь инфу – гони шапку, – велела Карина, ногу на ногу закидывая.
– Давай я лучше заплачу?
– А давай ты не будешь решать, чего для меня лучше?
Шапку пришлось отдать. И, наверное, это было глупо, но Дашка иначе не умела. Ведь если разобраться, то шапка – это только шапка. Карина дала подробное описание не только машины – она и номер запомнила, – в которую села Лялька, но и водителя.
Его пригласили на беседу, и он, заглянув Дашке в глаза, усмехнулся. А потом взял и заговорил. Он помнил каждую жертву, которых было много больше, чем предполагала Дашка, – Призрак убивал годами. И, не полагаясь на память, записывал убийства в дневник.
– Я помогаю очистить город от грязи, – сказал он, завершив рассказ. – А это ваша работа, между прочим…
Именно тогда Дашка поняла, что сделала правильный выбор.
Но это было раньше. А теперь Карина Бражкина стала Кариной Алексеевской, невестой успешного предпринимателя, мецената, столпа общества и прочее, прочее, прочее… и леший бы с ними, без Дашки разобрались бы. Но вот невеста исчезла, а столп общества к Алине руки потянул.
Как Дашке в стороне усидеть?
– Разрешите вас пригласить? – гость со стороны жениха – чтоб ему до утра икалось за Дашкины волнения – протянул руку.
Смутно знакомый тип.
– Вы меня, наверное, не помните. Но мы встречались. В суде.
– Обвиняемый? Свидетель?
Дашка приглашение приняла. В конце концов, если кто и сумеет пролить свет на происходящее, то друзья Лехи. И подруга, которая медленно нажиралась в гордом одиночестве. Видать, топила в алкоголе несбывшиеся девичьи мечты.
– Юрист, – он сдержанно улыбнулся, давая понять, что оценил шутку. Но Дашка не шутила. У нее вообще чувство юмора было специфическое, к малознакомым людям неприменимое. – Хозяйственный суд – моя прерогатива. Мы просто пересекались. В здании. Но я вас запомнил.
Спасибо ему большое.
– Вы очень красивая.
А он – говорливый. Неожиданно так. Спокойно, Дашка, паранойя еще никому на пользу не пошла. И если симпатичный парень решился-таки к тебе подойти, то это еще не значит, что он вынашивает коварные планы.
– Алина ваша близкая подруга? Впрочем, глупый вопрос. Наверняка близкая. Вы ведь свидетельница… – прозвучало двусмысленно.
– Ну не обвиняемая точно.
– Что она за человек?
Ох, еще один любопытный. И как тут не верить паранойе, которая, быть может, и не паранойя вовсе, а голос разума.
– Хороший человек. А тебе что за дело?
– Меня Егором звать.
Ага, он бы еще до завтрашнего дня подождал, прежде чем представиться. Но Дашка решила не вредничать.
– Дарья.