Бабушкина внучка
Шрифт:
И Ненси вдруг стало отчего-то грустно. Ей показалось, что прошло что-то очень, очень хорошее и наступает новое, еще неизвестное и будто страшное.
— Бабушка, — робко заявила она, — а знаешь ли… мне страшно!
— Чего?
— Вот я жила-жила и вдруг… шестнадцать лет!.. Как будто жалко прошлого… Мне было так весело, а теперь я уж большая… и страшно!
— La vie d'une jolie femme, c'est le bonheur splendide[54], — важно и значительно произнесла бабушка. — Ты рождена для радости и счастия, и дальше будет еще
— В самом деле, бабушка?
— Да, Ненси, да! Tu es belle, tu es riche, ma petite. C'est tout ce qu'il faut pour ^etre heureuse.[55] Но только нельзя подчиняться мужчинам. Ты это помни, помни всегда, m^eme quand tu te marieras… И муж твой, который будет — о, в этом я уверена — aussi beau et riche comme toi — должен дрожать каждую минуту за свое счастие, бояться потерять тебя… Иначе кончено: тогда les plus fid'eles[56] становятся нашими властелинами. Этого надо бояться больше всего на свете, крошка. Помни!..
— Бабушка, а очень страшно выйти замуж?
Старуха улыбнулась какой-то особенной улыбкой — мечтательной я сладкой.
— Не страшно, крошка, нет, а очень, очень приятно! — она потрепала внучку по щеке. — О, ты еще глупенькая, глу-упенькая совсем!..
Ненси слегка покраснела и нагнула голову. Она вспомнила о своем милом долговязом друге и о ежедневных свиданиях с ним потихоньку от бабушки, у обрыва…
Но как же быть сегодня?.. Увидеться не придется — бабушка окончила свои дела, да и в такой день не расстанется с Ненси ни на минуту. Правда, Ненси просила Юрия придти ее поздравить, но он после своего неудачного визита ни за что не хотел показываться на глаза бабушке… А Ненси так привыкла к своим ежедневным беседам с юным музыкантом! Ей так нравилось, когда он смотрел на нее восторженными, блестящими глазами, что ей будет очень, очень скучно, если сегодня, в день своего рождения, она не увидит его.
— Бабушка, знаешь, что я тебя попрошу, — прижалась она к старухе. — Но только ты обещай заранее, что исполнишь!
— Ну, говори, малютка! Если можно — я постараюсь.
— Нет, бабушка, ты обещай!
— Ну, что же?
— Вот, бабушка, надо тебе сказать… — Ненси немножко запнулась. — Я… я… мне ужасно как хочется послушать сегодня нашего музыканта.
Старуха нахмурилась.
— Не знаю, как же быть? Я передала через него приглашение его матери, а она, по-видимому, не придала этому большого значения, — едко усмехнулась бабушка, — не идет. Не бежать, же нам самим за ними?
— Во-первых, — быстро и смущенно заговорила Ненси, — прошла только неделя; мало ли что могло ее задержать… Потом, я его как-то раз встретила, — еще поспешнее сказала Ненси, — и он признался мне, что так сконфужен своим визитом, что боится теперь придти к нам; а во-вторых, сегодня мое рождение, и мы поедем их пригласить провести вечер у нас, и чтобы он играл… Что же тут неловкого?.. Ну, бабушка… ну, голубушка!..
Аргумент: «сегодня мое рождение» окончательно победил старуху, и, скрепя сердце, она
Подъехавший к скромному домику Мирволиных кабриолет, с пышно одетыми дамами, произвел переполох. Бабушка, в сером поплиновом платье и серой шляпе, а Ненси, на золотистой головке которой колыхалось целое море белых страусовых перьев, украшавших ее большую шляпу, — терпеливо ждали, пока грум Васютка справлялся, дома ли хозяева и могут ли принять.
Юрий, читавший в своей комнате, выбежал на балкон, в неуклюжей домашней блузе, растерянный и радостный.
— Ах, извините… Пожалуйте… Мама сейчас… Она занялась по хозяйству, в огороде… Она всегда сама…
Он неумело, но старательно стал помогать дамам выйти из экипажа.
— Ничего, ничего, — говорила покровительственно Марья Львовна. — Мы имеем время, чтобы подождать.
Они вошли в большую, темноватую, но очень уютную комнату, обставленную просто и красиво.
— Сейчас… сейчас!.. — и Юрий стремительно побежал за матерью.
— Мама сейчас… — объявил он, возвратясь и усаживаясь с сияющим видом возле приехавших.
Главки Ненси лукаво поглядывали из-под широких полей ее белой шляпки.
— А мы приехали приглашать вас. Сегодня мое рождение — и вы должны доставить мне удовольствие, — бойко выпилила она. — Приезжайте к нам вечером с вашей maman.
— Я… я рад, — проговорил Юрий, захлебываясь от восторга.
«Il est dr^ole, cet enfant, — подумала бабушка, глядя на Юрия, — mais il sera beau, quand il deviendra homme»…
Юрий, который совсем не ожидал увидеть сегодня божественную лесную фею, был счастлив безмерно.
— Простите, что я заставила вас ждать! — раздался низкий грудной голос Натальи Федоровны, матери Юрия, вошедшей торопливою походкой в комнату. — Извините!..
Она приветливо протянула руку сначала Марье Львовне, величаво поднявшейся с кресла, и затем — Ненси.
— А… милая, прелестная барышня! Я уж слышала о вас от своего повесы… Нет, нет, — я шучу, — поспешила она поправиться, увидя испуганные, умоляющие глаза Юрия. — Он у меня смирный, даже чересчур смирный мальчик… Ведь он — поэт и музыкант…
— О, как же! мы имели удовольствие слышать, — любезно вставила Марья Львовна.
Наталья Федоровна засмеялась, обнаружа свои удивительно белые, ровные зубы. Когда она улыбалась, эти блестящие зубы придавали ее немоложавому, смуглому лицу какой-то юный, бодрый вид.
— Да, да!.. Он мне рассказывал, как он осрамился тогда у вас… мой мальчик.
— Напротив, он был очень… очень мил!.. И est un peu…[57] Н-но это — молодость, — заключила Марья Львовна, — cela se passera avec le temps…[58]
Юрий, будучи предметом разговора, чувствовал себя крайне неловко. К нему подошла Ненси.
— Смейте только сегодня не приехать — я вас уничтожу тогда! — проговорила она тихо, скороговоркой, и снова, как ни в чем не бывало, вернулась на свое место.