Багульник
Шрифт:
– Сейчас у нас уже два врача. Ждем еще двух - гинеколога и зубного. А до недавнего времени я была одна в пяти лицах.
– Что, и за зубного?
– с добродушной усмешкой перебил Авилов.
– Нет, этому вы нас не учили, - ответила, улыбаясь, Ольга.
– А всем остальным приходилось заниматься.
– Ну а главное твое устремление?
– Конечно, хирургия!
Он утвердительно кивнул.
– Ну вот что, доктор...
– он вдруг забыл ее фамилию.
– Ургалова...
– подсказала она.
– Я и говорю,
– Он на несколько секунд задумался.
– Что-то не помню я, чтобы такая работа была. И давно ты над ней сидишь?
– Около трех лет. Если бы я жила эти годы где-нибудь в другом месте, я, наверно, выбрала бы себе чисто хирургическую тему. Но связала свою жизнь с далеким таежным районом и заинтересовалась судьбой местных народностей...
Профессор утвердительно покачал головой.
– Что касается твоего пристрастия к хирургии, то, по-моему, одно другому не мешает. Это твое давнее пристрастие, как я помню.
Наступило короткое молчание.
– А как ты устраиваешься с книгами?
– спросил профессор.
– Ведь приходится привлекать немалый научный и, я бы сказал, специфический материал.
– Книги получаю из ленинградской Публички, да и в нашем краевом центре богатая научная библиотека, прекрасный этнографический музей. Мне еще предстоит съездить в селения, где живут малые северные народы. В Богородский район - к ульчам; в верховья реки Бикин - к удэге. Там тоже есть долгожители, на их памяти время, когда они еще жили родовым строем; да и судьба наших орочей, которых осталось всего триста пятьдесят человек, дала мне важный материал для диссертации...
Профессор с интересом слушал.
– Просто молодчина ты, - произнес он задумчиво.
– Все это исключительно интересно, хотя и страшновато...
– Что страшно, профессор?
– испуганно спросила Ольга, подумав, что "страшновато" относится к ее будущей защите.
– Страшно, что целые народности в недавнем прошлом вымирали от таких болезней, которые практически теперь уже почти не встречаются. Ну, а когда думаешь представить свою диссертацию и куда?
– Года через полтора, а защищать хотела бы у вас, Сергей Михайлович. Здесь я училась, здесь и защищать хочу. Порекомендуйте мне консультанта и научного руководителя для моей темы.
Подумав, Авилов сказал:
– Хорошо, поговорю на днях с профессором Крутицким. Он видный гигиенист, заведует кафедрой организации
– Спасибо, Сергей Михайлович, - сказала Ольга.
– Все-таки увлекла ты меня, старика, своими орочами, удэге, ульчами. Да-а-а, при желании, оказывается, везде можно найти для себя много интересного. Ох, как мало мы еще любознательны. Ну, чем еще могу помочь?
– Разрешите присутствовать на ваших операциях.
– Пожалуйста, дорогая, сколько угодно. Мои операционные дни - вторник и четверг. А сегодня у нас что?
– Суббота.
– Ну и отлично. Во вторник буду оперировать одного старичка...
– Что у него?
– Пищевод...
– Мне это интересно!
– Приходи, коли интересно. Будешь ассистировать. Вторник, в одиннадцать. Ну, просто молодец, что навестила.
Он снял халат, подошел к зеркалу, огладил бороду, надел шляпу, взял в углу свою палку с костяным набалдашником и, пропустив вперед Ольгу, вышел следом за ней.
– Хочешь, подвезу?
– предложил он.
– Спасибо, Сергей Михайлович, у меня еще много дел. Привет супруге.
– Спасибо, передам!
– и сказал шоферу: - Домой!
Ольга медленно шла вдоль тенистой аллеи больничного парка, охваченная воспоминаниями давней уже студенческой жизни, и ей почему-то стало грустно. Потом ей вспомнился Агур и Алеша Берестов, и она подумала, что не Юра, а именно Алеша, как врач, непременно понял бы все, что теперь творится у нее в душе.
Ольга, как когда-то, прямо из больницы пошла по набережной Карповки, потом свернула на Кировский проспект и на площади Льва Толстого села в автобус. Всю дорогу до дома она думала о предстоящей встрече со студентами и о том, как она, приехав из глухой таежной глубинки, будет ассистировать самому профессору Авилову.
– Что-то ты уж очень долго, - сказал Юрий, когда Ольга, усталая и счастливая, вошла в комнату и начала сразу обо всем рассказывать мужу. Интересно, что же ты будешь говорить студентам? Я бы не стал этого делать.
– Почему, Юра? Ведь профессор Авилов просил меня. Он даже сказал, что это очень важно...
– Ему, конечно, важно, - недоуменно пожав плечами, сказал Юрий.
– Но зачем разводить агитацию? Сами решат они свою судьбу.
– Как это сами? Ведь их будут распределять!
– Тем более!
Она не ожидала, что муж встретит ее радость так холодно, и пожалела о том, что рассказала ему о встрече с Авиловым.
– Ну а ты ездил в академию?
– Ездил.
– Почему же ты ничего не говоришь?
– Я ведь заранее знаю, что ты будешь против...
– Против чего?
Он усадил жену на кушетку, сел рядом, слегка обнял ее за плечи. Она повернула к нему лицо, ожидающе посмотрела. Улыбка его показалась ей какой-то наигранной, почти фальшивой, и Ольга поймала себя на том, что в последнее время Юрий довольно часто так улыбается - неискренне, - и ей стало неприятно.