Балаустион
Шрифт:
– Идет! Талант! За такие деньги я перевооружу половину своих телохранителей! – зло усмехнулся Леотихид, протягивая руку для формального заключения заклада.
– Уверяю, им не на что рассчитывать, – спокойно произнес убийца, принимая рукопожатие.
– Я принял решение, – подняв голову, медленно произнес Эвдамид. – Пусть мастер смерти выполнит этот новый заказ.
– Вот как? – Леотихид и в самом деле не ожидал, что брат даст согласие. – Я могу знать, почему?
Царь бросил на него тяжелый взгляд.
– Иноземцы затеяли вокруг Спарты поганые игры. И раз мы тоже начали в них играть, будем играть хорошо…
– Я не совсем понимаю, при чем здесь…
– Думай,
– Драка с римлянами! С ними находился еще возничий Аркесил, которому, говорят, потом отхватили ногу. Римляне требовали их выдачи, даже явились к Эврипонтидам, но толпа, что охраняет дом Пирра, прогнала послов консула. Великие боги, ну и бесился он, наверное!
– Я не имею ничего против того, чтобы дать ему настоящий повод побеситься, – негромко произнес Эвдамид.
Глаза Леотихида расширились – он наконец-то понял.
– Так ты хочешь свалить все на римлян! – воскликнул он и тут же, одумавшись, понизил голос. – Чтобы сторонники Эврипонтидов, да и все спартанцы, ополчились против них.
– И вынудили их убраться из города, – добавил царь. – Как ты знаешь, переговоры о морских базах подходят к концу, и очень скоро Фульвий Нобилиор собирается предпринять то, ради чего он сюда явился – «предложить» Спарте присоединиться к Ахейскому союзу. Разумеется, я, царь Лакедемона, буду всецело содействовать замыслу квиритов…
– Но если народные массы, возмущенные убийством, вышвырнут римлян прочь, тебе придется «смириться с волей народа». А сами ахейцы не осмелятся предложить нам такое! Ха! Гениально! – расхохотался элименарх.
(Побледневший Леарх, притаившийся за стеной, вовсе не разделял этого мнения. По лбу шпиона струился липкий холодный пот.)
– Конечно, сенат вздует Нобилиора за проваленную миссию – ведь именно посол будет нести ответственность за то, что допустил инцидент, в то время как власти Лакедемона были всей душой на стороне римлян. Без сомнений, рано или поздно Рим пришлет другого «наблюдателя», – продолжал размышлять вслух медноволосый стратег. – Но второго удобного момента им придется ждать долго, а когда дождутся, то и мы что-нибудь придумаем! Хо, слава Агиадам! А еще говорят, что отец не передал тебе своих мозгов! Да еще пара-тройка таких акций, и ты его переплюнешь. И заслужишь обожание народа и лесть историков. Эвдамид Великий – хм, звучит!
(«Как бы не так, безумцы!» – дрожа, подумал Леарх.)
– Ладно, не трепись! – Эвдамид усмехнулся, но глаза его остались серьезны. – Пока это всего лишь планы. Судьба дает нам возможность, а вот используем ли мы ее, будет зависеть от нас самих.
– О, вот теперь ты говоришь «мы», – заметил Леотихид. – Это должно означать…
– …что ты возьмешь на себя контроль за этой акцией, – кивнул царь. – Во-первых, я не очень доверяю профессионализму этого Горгила, он уже столько времени пытается избавиться от Пирра, но убивает кого угодно, только не его. Не исключено, что слухи о выдающихся достоинствах мастера смерти несколько преувеличены.
– Сам он заявляет, что это дело – из ряда вон выходящее, Эврипонтида как будто охраняет какая-то незримая сила. Впрочем, мастер поклялся, что ни боги, ни демоны не заставят его отступиться от задания.
– В любом случае, нужно проследить, чтобы оба молодых негодяя попали в его руки. Ставка слишком велика, чтобы доверять все случайности или счастливой звезде господина Горгила.
– Быть может, потребовать у него половину гонорара? – хохотнул младший Агиад.
– Попробуй, – старший повел плечом. – Проси две трети, потому
– Да, я выяснил это лично.
– В таком случае и я выполню то, о чем договорено, при первом удобном случае. Но вернемся к нашим играм. Итак, ты, не привлекая внимания, тихо и тайно доставляешь афинян Горгилу. Это первое. Второе, – это уже исключительно наша забота – необходимо обставить дело так, чтобы не было сомнений в причастности римлян к убийству. Как – подумай, уверен, что твой извращенный ум изобретет что-нибудь простое и убедительное.
– За «извращенный ум» – спасибо, – ухмыльнулся элименарх. – Могу сказать, что из тебя тоже получится превосходный интриган. Ты совершенно зря пытался столько времени быть честным и справедливым.
– Иногда справедливости можно добиться только коварством, – вздохнув, прошептал Эвдамид, вставая.
Когда царь ушел, Леотихид запустил в покои Арсиону, молча поднял ее на руки и отнес в спальню.
– Что поскучнели, господин элименарх? – она шутливо щелкнула его по носу. – Царь нашел тебе невесту, и ты теперь не знаешь, как мне сказать?
– Нет, он хочет, чтобы я женился на тебе, – рассеянно ответил Леотихид, занятый своими мыслями.
– Ха-ха-ха! – закатилась она. – Да какая из меня жена, клянусь Афиной! Неужели меня можно представить сидящей дома, нянчащей сопливых детей и ткущей пряжу! Ха-ха-ха!
На раму раскрытого окна присела, привлеченная светом, черно-пегая каменка, но тут же, испугавшись собственной храбрости, выпорхнула в ночь. Стратег положил руку девушке на бедро. Она, перестав смеяться, потянулась к нему, но глаза у него были далекие-далекие…
– Послушай, помнишь, я просил тебя приглядеться к одному иноземцу… афинянину, что приставал к тебе…
– Ну?
– Ты его встречала, говорила с ним?
– Да на кой ляд он мне нужен? – она резко выпрямилась, сверкая глазами. – Если мне вдруг понадобится мужчина, я поищу из настоящих, из наших.
– Клянусь богами, ты что-то заигралась, детка, – сильным толчком Леотихид повалил ее обратно на кровать. – Закрой рот. Научись слушать то, что я тебе говорю. И выполнять, не раскидывая своими куриными женскими мозгами.
Увидев, что Леотихид не на шутку разозлился, Арсиона поспешно сбавила тон. Приводить младшего Агиада в ярость было небезопасно.
– Какие-то планы? Что я должна сделать?
Вечер выдался на редкость теплым и погожим, даже для мягкой пелопоннесской зимы. Высокие древние платаны мягко шумели листвой над древней кровлей святилища Киниски. Она была дочерью спартанского царя Архидама, и первой из женщин одержала победу на колесницах на Олимпийских играх. Арсиона, почитавшая древнюю героиню своей покровительницей, решила устроить «засаду» именно в этом месте. Мечница заняла заранее продуманную позицию у источника Доркея и теперь, украдкой поглядывая в сторону переулка, откуда должна была появиться «жертва», с задумчивым видом сидела на краю каменной чаши источника и вылавливала из нее налетевшие янтарные листья. Что объект охоты появится, сомнений не было: малолетний нюхач по имени Зик, лопоухий и лохматый, три минуты назад прибыл с новостью, что «он» покинул дом Эврипонтидов на улице Медников и движется по обычному маршруту, то есть в скором времени появится здесь, перед святилищем героини Киниски. Быстроногому Зику, знающему лабиринты Спарты как содержимое собственного вечно грязного носа, хватило времени, чтобы обойти иноземца кругом, доложить Арсионе и убрать свою неумытую физиономию с глаз долой.