Балаустион
Шрифт:
– Стража! – вдруг во весь голос крикнула она. И добавила, уже тише:
– Руки мне на шею, быстро! и голоси!
– Что?
– Что-нибудь!
Она была божественно прекрасна в этот момент. Сверкающие глаза, порозовевшая кожа щек, дрожащие от волнения полураскрытые губы…
– Госпожа?
Из коридора раздался торопливый стук ног. Точно так же застучала кровь в висках Леонтиска. Боги, все снова!
– Дрянь! Ты предала меня! – заорал он, схватив девушку за шею и притянув ее к решетке. – Проклятая! Все из-за тебя!..
– По… Помогите! – жалобно простонала Эльпиника, извиваясь в сильных
– Ах ты, урод! – изменился в лице Алкимах. – А ну, отпусти, быстро! Миарм, сюда!
– Стерва!
– Помогите!
– Миарм, где же ты, зараза!
Все удалось превосходно.
Алкимах перехватил копье, ринулся к решетке, целя свой натренированный удар древком в живот. В тот же миг Леонтиск, повинуясь безмолвному приказу ее глаз, разжал пальцы. Отпрянув назад, она схватила стражника за руку и со всей силой, на какую способна женщина в состоянии аффекта, потянула к решетке.
– Что… Эй! – только и успел воскликнуть безмерно изумившийся Алкимах. В тот же миг его кисть перехватил Леонтиск и всем весом откинулся назад. Увлекаемое мощным рывком долговязое тело стражника встретило преграду ударом, от которого железная решетка загудела. Рука Алкимаха вывернулась под неестественным углом, а сам он безжизненным кулем сполз по прутьям и съежился на полу.
– Великая Мать! Получилось! – взвизгнула Эльпиника.
– Ключи! Ключи! – Леонтиска била дрожь. Он так плотно прижался к решетке, словно собрался пролезть между прутьями.
– Сейчас, – она присела на корточки, потянула стражника за пояс. Звякнула связка. – Который?
– Вот этот, длинный с круглой головкой. Быстрее, ради богов!
Ее руки тоже дрожали, поэтому в скважину она сразу попасть не смогла. Но, взглянув на перекосившееся от нетерпения лицо возлюбленного, взяла себя в руки. Поворот, лязг шестерней, еще один поворот. Скрипнув, дверь темницы отворилась, и Леонтиск оказался на свободе! Он выскользнул из клетки как нетерпеливое животное, поднял ее на руки, закружил, целуя в щеки и шею.
– Ты самая… удивительная! Ты смогла это. Боги, другой такой женщины на свете нет!
– Леонтиск, Леонтиск, мы еще не ушли! Поставь меня, нужно торопиться!
Он послушно опустил ее на пол.
– Теперь – туда, к клоаке. Живо!
– Ты готова лезть со мной в клоаку?
– Будешь должен и за это!
Взявшись за руки, они побежали по коридору.
У четвертой справа камеры их ожидал неприятный сюрприз: Миарм, вместо того, чтобы лежать в беспамятстве, сидел на лежаке с полной чашей в руке и мутным взглядом смотрел на Политу, стрекотавшую, словно сверчок.
– Ну, выпей еще, глотни, мой медвежонок! Ради меня! – юная киликийка самоотверженно пыталась выполнить свой долг.
– Я щас, малыш-шка, – слова давались стражнику с трудом, видимо, выпитое ранее зелье уже действовало, но пока еще не могло побороть его могучий организм. – Клянусь собакой, какое вино крепкое, а! Сейчас, сейчас выпью и мы с тобой повторим эту штуку, ну, когда ты вверх ногами… Только пойду посмотрю, чего там… шумят.
Тут блуждающий взгляд стражника наткнулся на оторопевших от неожиданности беглецов. Изумление частично освежило его разум.
– Чтоб меня демоны сожрали! –
С проклятьем «людоед» тяжело вскочил на ноги. Полита испуганно смотрела из-за его спины.
– Бежим, бежим! Не задерживайся! – прикрикнула Эльпиника на Леонтиска, который колебался: нырнуть в камеру и попытаться успокоить Миарма так же, как тощего, или брать руки в ноги. Повинуясь ее возгласу, он побежал вперед. За его спиной слышалось торопливое шлепанье ног Эльпиники и громогласные проклятия Миарма.
– Стой, урод! Стой! Алкимах! Стража! Эй, кто-нибудь! Ах, дрянь, опоила!
Уже поворачивая под ведущую налево арку, Леонтиск оглянулся и увидел, что стражник, придерживаясь за решетку, вывалился в коридор. При этом он продолжал во весь голос орать.
– Скорее, скорее! – закричала Эльпиника.
Они забежали в широкое квадратное помещение, освещенное дневным светом, лившимся из двух зарешеченных бойниц-окошек под самым потолком. У дальней стены находился огражденный невысоким бордюром колодец, из которого раздавался шум бегущей воды и неслось резкое зловоние. Юноша и девушка приблизились к краю колодца, одновременно глянули вниз. В сумерках, ниже переходивших в почти непроглядную тьму, на глубине не менее тридцати локтей поблескивала пузырящаяся поверхность потока.
– Великая Мать! – побледнела Эльпиника. – Я забыла веревку! У Политы, в корзине! Что же делать?
В этот момент, перекрывая шум клоаки, раздался грохот слетающих по лестнице ног. Боги! Как стражники могли спохватиться так быстро?
– Они там, там, у «вонючки»! За ними, придурки! – истошно вопил Миарм.
Выбирать не приходилось.
– Будем прыгать! – решился Леонтиск и посмотрел ей в глаза. – Сначала я, потом ты. Сможешь?
Она еще раз глянула вниз, стиснула зубы.
– Страшно! А если там мелко?
– Здесь невысоко, не разобьемся! Я поймаю тебя внизу. Хорошо?
Она не отвечала.
– Надо прыгать, слышишь? Надо! – он схватил ее за руки. – Для чего ты столько преодолела? Чтобы струсить в конце? Решайся!
Леонтиск сильно встряхнул ее за плечи.
– Ну хорошо, хорошо! – чуть не плача, выдавила она. – Только ты первый. Прыгай! Они уже близко.
Резко выдохнув, он шагнул в зев колодца. Покрытые зеленой слизью стенки стремительно полетели вверх. Через миг по пяткам ударила вода. В потоке было не мелко. Он погрузился с головой, оттолкнулся от покрытого липучей массой дна, хлебанул воды, вынырнул, отплевываясь и тяжело дыша. Хотя все это происходило какие-то несколько мгновений, поток уже на десяток локтей отнес его от светлого пятна, плясавшего на воде прямо под трубой колодца. Тремя резкими, до хруста в сухожилиях, махами, Леонтиск достиг края канала, зацепился руками за осклизлые камни, рывком вытащил тело из воды. Ударился больным коленом и едва не потерял сознание от боли, каким-то чудом не скатился вниз. Удержался, обламывая ногти, повиснув грудью на остром краю, загребая здоровой ногой и со свистом вдыхая воздух сквозь сжатые зубы. Между стеной и краем канала действительно проходила узкая – не более двух локтей – полка, на которую молодой воин и выполз, задыхаясь и обтекая. Страшно хотелось полежать, хотя бы чуть-чуть, совсем недолго.