Бальдр и Тёмный бог
Шрифт:
Я посадил Йорунн с собой, чтобы никто ей не угрожал. Она с большим аппетитом ела всё, что поставили перед нами на столе: а это был лишь скир и лепёшки. Йорунн жевала бойко, как молодая девушка, – и я завидовал её жизненной силе.
Я сунул в рот маленький кусочек смоченной в скире лепёшки. Но не потому что хотел есть, а чтобы завтра быть способным снова сесть в седло. Я очень устал и хотел выпить. Но хмеля на столе не было, и мне сделалось особенно тоскливо.
Кетиль быстро набил живот и поднялся от стола.
– Всю прошлую ночь проворочился, – буркнул
Он завернулся в плащ, лёг ближе к огню и сразу же захрапел.
– Почему люди боятся тебя? – спросил я, поглядев на Йорунн.
– Я знакома с Хель.
– Когда ты рассказала про огонь, который мог бы осветить путь в Хельхейме, я понял это.
– Я познакомилась с Хель, когда была ребёнком.
– Расскажи.
– Я была на грани смерти, давно… я рассказывала тебе когда-то, но, что ж, расскажу ещё. В тот год погибло много скота от болезни, и всем грозила голодная зима. Меня, как лишний рот, отправили в лес искать погибель. Дикие звери мне не попались, быстрой смерти не случилось. Наступила ночь, и я очень замёрзла. Я оказалась на пороге Хельхейма, и Хель вышла мне навстречу. Однако, я ей почему-то не понравилась. Она поглядела на меня страшным, заполненным тьмой взглядом и ушла. А утром я проснулась. Живая. Я добрела до соседней усадьбы, где меня приютила одна одинокая старуха – Аслог. Все удивлялись тому, как я выжила, пройдя через лес, и я рассказала о том, что виделась с Хель. Люди хотели вновь выгнать меня, но Аслог настояла, чтобы меня оставили. Она была уважаемой в поселении знахаркой и научила меня собирать травы, готовить снадобья. Я много знаю о снадобьях, и люди, хоть и презирают меня, всё равно приходят. И ты тоже приходил, не ухмыляйся.
– Чего же я от тебя хотел?
– О, у тебя была беда, когда много выпьешь, ты не мог. Хотя и очень хотел. Мы решили твою проблему, испытали и закрепили. Ты остался доволен и подарил мне в награду усадьбу на Песчанном берегу.
– Каким я был щедрым! – изумился я.
– Ты пришёл ко мне именно таким. Светлым, лёгким, любящим женщин, красивых и не очень – всех. Ты был щедрым со всеми, кто был щедрым с тобой. А потом ты встретил Маргрет… – Йорунн подтянула к себе ноги и улеглась на скамью. – Она сделала тебя жадным. До того, что ты предал брата. Всё, я хочу спать.
Старуха замолчала. Я отодвинулся от неё и достал нож, висевший на поясе. Поглядев на сталь, отражавшую пляску отсветов лампы, я задрал рубашку на животе и осторожно сунул нож под перевязь раны.
“Хорошо, – подумал я. – Будет держаться”.
Я вернул нож в ножны, расправил шкуры и приготовился спать. Ингольф появился из-за занавеси и, подойдя ко мне, поставил на стол кувшин с хмельным мёдом.
– Уж извини, плохо кормлю, – тихо проговорил он. – Мы живём небогато. Но теперь, когда все спят, могу поделиться с тобой тем, что греет душу.
– А я уж думал, придётся уснуть трезвым. Налей, – я придвинул кружку.
– Недавно здесь была жена конунга, Маргрет, – произнёс Ингольф. – И все мы вновь вспомнили о той истории, о которой не велено теперь вспоминать.
Грудь
– Она сидела там, где сидишь сейчас ты, и плакала. Всю ночь проревела. Мы испугались. Нет, не женских слёз, а того, что история эта, о которой не велено вспоминать, выплывет наружу.
– Говори яснее, ну!
– Эта история… о том, что она жила с тобой в Хедвиге. Никто об этом теперь не вспоминает, потому что Хёрд не рассказал об этом конунгу Харальду, отцу Маргрет. Мудрый Хёрд решил скрыть, что ты осквернил юную деву: сказал приболела – и потому свадьбу отложили. Ему пришлось. И Маргрет пришлось.
– Зачем ты мне это говоришь?! – выпрямился я.
– А затем, что, если бы ты оставил теперь Маргрет у себя, конунг Харальд пришёл бы с войной! И воевал бы против тебя! И Хёрда!
***
Когда мы добрались до Тронхейма, дорога совсем измучила меня. За прошедшие дни я почти не ел и плохо спал из-за гноящейся раны. Я много пил, чтобы меньше чувствовать.
Я совсем истощил себя из-за гнева на брата, но меня согревала мысль, что с каждым днём я становлюсь всё ближе к Маргрет. Однако, я вспоминал, что она теперь ночует в постели Хёрда, и злоба вновь охватывала меня. Я напряг мускулы на животе, чтобы лучше почувствовать сталь ножа, спрятанного под повязку.
Вместе с Йорунн и Кетилем мы сидели в передней части долгого дома Хёрда на устланных шкурами скамьях. Перед нами стояли блюда с мясом, сыром. Всё пахло восхитительно, но мне комок в горло не лез. Не только потому что я не чувствовал вкуса пищи, а ещё и потому что нервничал. Я ждал, когда Хёрд соизволит принять меня, сжимая в руках кружку мёда. Кетиль нахваливал напиток из закромов конунга, но по мне он был так же плох, как и мёд из Скоугара. Йорунн склонилась через стол и обняла моё лицо, заглянув в глаза.
– Ты где-то потерялся, Бальдр, – сказала она. – Твой дух наполнен злостью, которая губит тебя.
Я отстранился от ласковых рук Йорунн, испугавшись, что Маргрет может в любой момент войти и снова застать меня с женщиной, пусть и старой.
– Ошибаешься, злость даёт мне сил!
– Злость разрушает, – понизила голос Йорунн. – Я знаю это по себе, я жила злостью, ненавидела людей, которые не принимали меня. Сил даёт другое. Тебе нужно понять: что даёт тебе сил.
Я вздохнул и поглядел на руки старухи, сморщенные и бледные. Йорунн была неизменно ко мне добра, как бы я не ершился.
Дверь отворилась, и вошёл воин в кожаных доспехах, на которых сверкали металлические пластины.
– Конунг просит тебя войти, ярл Бальдр, – сказал он. – Оставь оружие здесь.
Я знал, что вооружённым Хёрд меня к себе не подпустит.
“Боится! – возликовал я. – Верно опасается мести, и правильно делает!”
Я поднялся, расстегнул пояс с ножнами и оставил меч Торира на столе. Воин с опаской поглядел на меня и после нескольких мгновений замешательства осторожно ощупал меня за пояс. Я зарычал, когда он тронул мой бок.