Барабаны пустыни
Шрифт:
— Этой ночью, еще до рассвета, обязательно до рассвета, всем необходимо собраться у южной окраины деревни, захватив с собой… пустые мешки. Затем мы отправимся туда, где уселась на ночь саранча, оживающая с первыми лучами солнца. Там, на месте, мы наполним свои мешки спящей саранчой, соберем ее всю, до последней, и, вернувшись домой, сварим саранчу в глубоких котлах. Так саранча из мешков переселится в желудки. Это будет неслыханная в истории саранчи операция по ее уничтожению.
Не успел Мабрук закончить свою мысль, как со всех сторон понеслись насмешливые возгласы:
— Там же полчища, целая
Учитель Мисбах тут же воспользовался благоприятным для него поворотом дел и вновь напомнил собравшимся о своем предложении, призывая безотлагательно отправиться к могиле сиди Абу Киндиля — шейха благочестивых угодников.
В сгустившейся темноте к мужчинам стали подходить дети и звать их ужинать.
— Мать говорит, что ужин стынет.
Мабрук чувствовал, что большинство собравшихся неодобрительно отнеслись к его идее.
— Послушайте, братья, — вдруг, когда шум поутих, вмешался в разговор шейх Масуд. — Лично мне кажется, что слова Мабрука не лишены смысла. Но, с другой стороны, ее так много! Если саранча взлетит в небо, она закроет собой солнце. Мабрук же хочет, чтобы мы, а нас всего около пятидесяти человек, собрали всю саранчу. Но ведь это невозможно.
Шейх Масуд умолк, но тут же заговорил снова, словно споря с самим собой:
— А почему только пятьдесят?! Разве не выйдет вся деревня?! И стар и млад?! Старики, люди средних лет, дети, женщины, молодежь — все должны участвовать в этом деле.
Наступило молчание. Однако слова шейха Масуда пробили брешь в сомнениях, обуревавших людей. И тут неожиданно для остальных Мабрука поддержал хаджи Салим:
— Я же говорил… идея Мабрука вовсе не плоха.
Вслед за ним одобрение стали выражать вслух и другие. Кто-то подвел итог:
— Клянусь аллахом! Почему бы нам не попытаться проделать все это ночью? Если же не получится, то днем можно будет вернуться к предложению хаджи Салима. Окажется прав Мабрук, убьем сразу двух зайцев — и от саранчи избавимся, и детей едой обеспечим на два-три дня.
Лишь один учитель Мисбах решительно отверг неразумное, по его мнению, предложение.
— Вы совсем спятили. Конечно же, все вы сошли с ума, — изрек он и, покинув собрание, гневно застучал посохом по дороге.
Всем было ясно, что учитель взбешен решением людей, прислушавшихся не к его разумному предложению, а к бредовой идее мальчишки Мабрука.
Люди стали расходиться.
Забрезжил рассвет, и мир ожил. Прокукарекал первый петух, залаяли на звезды собаки. Откуда-то издалека ветер донес вой волка. Именно в эти минуты у южной окраины деревни собиралась невиданная в ее истории сходка. Людей было много. Очень много. И прав был Ашур, выразивший вслух то, о чем подумал тогда каждый:
— Кто мог предположить, что в деревне живет столько людей?!
Но хотя все люди были по-разному одеты, одна общая деталь сразу бросалась в глаза: пустые холщовые мешки, переброшенные через плечо. Собрались мужчины, женщины, старики и даже дети, сновавшие туда-сюда, несмотря на ночную тьму и холод. Одна женщина явилась даже с грудным ребенком. Старик Амер с горделивой осанкой сидел на осле. Абдель Наби притащил с собой маленькую ручную тележку, намереваясь погрузить на нее два или три
Хотя весна уже подходила к концу, предрассветный ветерок был довольно холодным, и от этого лица стали воспаленными, а носы и уши рдели от прилива крови. Воздух был напоен ароматом цветов и трав, но всем собравшимся казалось, что они различают в этом аромате запах цветущих в их садах апельсиновых деревьев, поспевающей в поле пшеницы и даже плодов финиковой пальмы.
Наконец колонна потянулась в сторону от деревни. Это было необычное шествие, в многоголосом шуме которого смешались гул голосов, топот многочисленных ног, крики ослов, скрип тележек, лай собак. И все это двигалось в сторону горы в пяти километрах от деревни.
Люди тронулись в путь в тот час, когда звезды, мерцая, подобно небесным зрачкам, слегка рассеяли ночную мглу. Когда колонна достигла места, где опустилась саранча, горизонт уже озарялся предрассветными всполохами. Этого освещения было достаточно, чтобы видеть перед собой и без труда различить саранчу. Чуть позже вся линия горизонта запылала ярким пламенем. Алый свет зари смешивался с синевой, в которую были окрашены вершины дальних гор. Воспаленная линия горизонта излучала жизненную силу и словно пульсировала. Казалось, что кто-то специально разжег позади гор гигантский костер, отблески которого окрасили горизонт в алые тона.
Саранча избрала для ночевки пологую гору и рассыпалась по ее склонам. В отблесках зари людям казалось, что перед ними раскинулось бесконечное, убегающее ввысь золотистое поле созревших колосьев пшеницы.
Прозвучал боевой клич, и люди стали готовиться к сражению. Мужчины сняли с себя плащи, сложили их на земле, подпоясались и засучили рукава на волосатых руках. Обладатели широких шаровар подвернули их до колен. Мать выбрала укромное, тихое место и, завернув своего младенца в множество тряпок, заботливо положила его под низким деревцем. Амер стреножил своего осла и оставил его щипать траву. Кое-кто захватил кувшины с водой. Женщины принесли узелки с пшеничными лепешками на случай, если дети проголодаются.
От подножия горы потянулась вереница людей. Условились, что будут двигаться плечом к плечу, не разбредаясь по сторонам. Вот все нагнулись… вытянули вперед руки… маленькие и большие, грубые и нежные, и стали подбирать саранчу, бросая ее в разверстые пасти мешков. Так началось сражение с саранчой, грозившей людям несчетными бедами. Все работали с упорством, не замечая ни колючек, ни попадавшихся под руку острых камней, и порой, увлеченные делом, бросали в мешок не саранчу, а свернувшегося в кольцо скорпиона. Думали только об одном: как можно скорее, до восхода солнца, разделаться с саранчой. Дети было расшалились, стали носиться по земле, облепленной саранчой, но быстро угомонились, услышав строгие окрики старших. Первое время все трудились молча, и лишь одна старуха, матушка Саида, продолжала кричать, требуя, чтобы прежде всего нашли царицу саранчи. Скоро то из одного, то из другого конца живой линии стали доноситься звуки песен. Кто-то запел любимую жнецов. Старики затянули свои песни, популярные во времена сражений с итальянцами, и чувствовалось, что есть что-то общее между теми героическими битвами и сегодняшним сражением. Они пели все громче: