Барбарелла, или Флорентийская история

Кальк Салма

Гаэтано не знал ни про гальярду, ни про вольту, но подозревал, что можно спросить донну Элоизу, и она расскажет. Если понадобится.

Танцевать с ней вальс было почти как с донной Элоизой. Она скользила и вращалась очень легко, и улыбалась, и смотрела загадочно. И потом ещё сидела, рассматривала его костюм, и галстук, и запонки, и расспрашивала о нём самом и его жизни. Сказав мимоходом, что про её жизнь все и так знают, тут вообще не о чем говорить.

Потом они снова танцевали вальс, а потом пришёл сын хозяина и позвал Барбареллу в кабинет. Она извинилась, что бросает его прямо посреди танца, но позже вернёт ему любой танец по его выбору, и если он хочет — то с процентами.

Послала

воздушный поцелуй и убежала.

Потом он видел её в том кабинете, где все они по очереди поклялись не разглашать ничего из того, что видели ночью. Интересно только, если с Кристофори год назад взяли такое слово, то как он книги-то свои пишет?

А потом она вернулась и сказала, что готова дотанцевать вальс до конца. Как раз объявили один, и они встали, и в этот раз он, кажется, понял, о каком коконе говорила донна Элоиза летом, когда объясняла, что если пара гармонична между собой во всех отношениях, то в момент вальса внешний мир перестаёт иметь какое-либо значение.

Только зачем же она нарисованная, а не живая!

* * *

Кьяра и Донателло обсуждали танцующих. Кто движется лучше, кто хуже, и почему так. Но вдруг Донателло нахмурился и повернулся куда-то в сторону.

— Эй, ты что делаешь?

Кьяра взглянула — там стоял Мауро Кристофори и что-то записывал в блокнот.

— А чего? Это телефоны не работают, а ручкой на бумаге писать никто не запрещал, — огрызнулся тот.

— Что пишешь-то? Снова книгу?

— Конечно! Такая идея классная! Смотрите. Он — настоящий. Она — нарисованная. Он увидел её, и она ему снится. А потом в рождественскую ночь случилось чудо, и они встретились во плоти — только до утра, до первого луча солнца. Никогда не писал любовных рассказов, но должно быть мегапопулярно, женская часть аудитории обрыдается! И поставит мне много лайков! Круто же! Ты, положим, про лайки ничего не соображаешь, а вот барышня должна знать, что это такое!

— Ты бесстрашный или бестолковый, такое писать? — продолжал хмуриться Донателло.

— Я нормальный, — обиделся Мауро. — А что теперь, как деньги-то зарабатывать? Жить-то все хотят, и не у всех наследство, и даже если вдруг наследство, у меня ещё два старших брата!

— И как ты заработаешь? — не поняла Кьяра.

— Как-как, буду за денежку продолжение писать! А люди подсядут и денежку будут мне переводить! Я на самом деле на романе вот про них, — Мауро кивнул на танцующих многочисленных Донати, — неплохо раскрутился!

— Да, роман классный, мне понравился, и Франческе тоже, — подтвердила Кьяра. — А донна Элоиза сказала как-то мутно, я не поняла, понравилось или нет. Но она подтвердила, что у тебя легкий стиль и хорошая грамотная речь. А в наше время это дорогого стоит. Так что ты молодец, на самом-то деле.

— А отец Варфоломей сказал, что лучше бы я монографию написал, — вздохнул Мауро.

— А ты что от него хотел? — рассмеялась Кьяра. — Он не любит развлекательную литературу. Он в обычной жизни романов не читает, это тут по делу пришлось. Скажи, а ты танцевать умеешь?

— Вот ещё, — фыркнул Мауро. — Делать мне больше нечего!

И сразу же отошёл.

А Кьяра и Донателло переглянулись и рассмеялись.

21. Музейный детектив

Мауро Кристофори родился в такой семье, где родители возлагают на детей большие надежды. Отец в юности не смог выучиться ни на художника, ни на искусствоведа, и отправил заниматься живописью всех четверых своих детей.

Мауро был третьим по счёту и самым, пожалуй, успешным. В отличие от братьев, он не бунтовал. То есть — не бунтовал

открыто. Но ему случалось пропускать занятия — осторожно, придумывая такие оправдания, которые никогда нельзя было проверить. Также и дома — чем давать сдачи тому, кто старше и сильнее, можно ведь поставить его бутылку с растворителем так, что кто-нибудь из их домашних или собака непременно пробежит мимо, и непременно опрокинет бутылку в ботинки обидчику. Или сквозняком случайно откроет окно и перевернет мольберт. Да мало ли можно сделать, умеючи-то, когда с детства живёшь в большой и дружной семье?

Эти навыки весьма пригодились Мауро в годы учёбы во Флорентийском университете. Ему удавалось лавировать между разными силами, договориться со всеми и стать другом всем нужным людям. И даже если он не всегда всё делал идеально — находилось, кому замолвить за него словечко. В итоге он успешно защитил диплом по искусствоведению.

С дипломом в кармане уже можно было искать работу. Хотелось найти место непыльное, ненапряжное и приятное. Хорошо бы — тихий спокойный музей, со стабильной коллекцией и раз и навсегда решенными вопросами об авторстве и атрибуции живописных полотен. Чтобы, скажем так, работа не отнимала всё возможное время. Потому, что заниматься ею всю жизнь Мауро не собирался.

У человека должна быть мечта. Ну никак человеку без мечты, вот совсем. У Мауро была странная мечта — он хотел послать к чёрту всю живопись скопом, жить далеко на берегу моря и писать детективные романы. Популярным писателям за книгу или за сценарий фильма платили больше, чем эксперту за заключение. Но чтобы тебя издали, нужно писать! Предлагать свои книги издательствам, участвовать в литературных конкурсах и прочем таком же. Он даже разместил в сети несколько рассказов, под псевдонимом, конечно, потому что Мауро Кристофори — эксперт, это понятно, это уже немного имя, а Мауро Кристофори — писатель — отца удар хватит на месте, а друзья будут ржать и крутить пальцем у виска, и это в лучшем случае. Поэтому писателя будут звать Пьетро Фортунато.

Положим, от родителей он съехал и заглядывал домой только по праздникам. Но время и силы для мечты следовало копить и беречь.

Работу Мауро нашёл по рекомендации одного из университетских преподавателей. Вилле Донати требовался эксперт-искусствовед. Это был отличный вариант, более того, там работал фантастический хранитель живописи — старик Роберто Казолари. Мауро быстро понял, что перед Казолари нет нужды задирать нос и казаться умнее, чем ты есть — он видел всех насквозь и много, реально много знал про местные картины и их особенности. Что за кубок Боттичелли дал в руки Алессандро Медичи? А это, знаете ли, ранний Бенвенуто Челлини, вон он стоит, в витрине, кубок-то. Почему кажется, что платье Лоренцы Медичи, дочки Алессандро, сменило цвет? А это краска такая, не слышал? Зачем у венецианки на коленях морская каракатица? А про неё целую легенду рассказывают, слышал?

Не видел, не слышал, не сталкивался. В университете не рассказывали. Поэтому Мауро слушал Казолари и мотал на ус. Пригодится!

Казолари был отличным источником разных историй, и Мауро сам не заметил, как стал использовать их в своём творчестве. Никакая фантазия не сравнится с реальностью, если эту реальность хорошо знать. Более того, старик ещё и рекомендовал книжки всякие, которые оказалось интересно читать! За два года работы на вилле Донати Мауро узнал о живописи столько, сколько не знал до того никогда. А его исторический мистический детектив, в центре сюжета которого оказалось исследование старого сундука из музейных фондов (кто бы мог подумать, ага) победил в сетевом конкурсе и принёс автору славу и денежную премию.