Бард, который ничего не хотел
Шрифт:
Раз, два…
…корзина надета на голову усатого…
…три, четыре…
…поворот на сто восемьдесят градусов, пробежка в три шага…
…пять, шесть…
…распахнута дверь в кухню…
…семь, восемь – захлопнута под ругань двух лакеев и чих третьего и придавлена спиной.
…девять, десять…
…панический взгляд по сторонам и осознание, что дальше бежать некуда.
– Дудки-лютни… - тоскливо всхлипнул менестрель, понимая, что вот она, собственно, и пришла, финита ля комедия, чтобы не сказать проще[12].
–
– Ты с ума сошла?! – взвыл он и прикусил язык: дверь содрогнулась от удара. – Ты меня за кота принимаешь?! Или за голубя?!
– За болтуна! – яростно прошипела Кробх Дерг, одним прыжком перелетела через всю кухню и приземлилась на плечо, впившись когтями. – Пошел!
Дверь рванулась вперед, отшвыривая Кириана, и тот, сам не понимая, что делает – как вчера! – взлетел на подоконник и замер, окидывая быстрым взором расстилавшуюся перед ним картину: крыши, карнизы, соседские балконы…
«Я сошел с ума, я сошел с ума, я сошел с ума….»
– Попался!!! – радостно взревели гости и ринулись в атаку.
С душераздирающим криком – не то «мяу!», не то «мать!» - миннезингер сиганул на крышу соседнего дома, прилепившегося этажом ниже.
«Уходит!», «Барон с нас шкуру спустит!» и «Лови гада!» прозвучали за спиной почти одновременно.
Черепица хрустнула под ногами и ладонями, встречая человека-кошха, а несколько секунд спустя брызнула осколками в разные стороны под тяжестью троих преследователей.
Но Кириан их не стал дожидаться. Несясь по самому гребню во всю несвойственную ему прыть, он уловил краем уха, как под аккомпанемент удаляющегося вопля и треска черепицы вниз по скату к водостоку понеслось массивное тело, но это лишь придало ему проворства. Пока не кончилась крыша – как уже давно подсказывала ему логика и как боялись округлившиеся как у кошки глаза. Молниеносный взгляд вниз – на грязную мостовую четырьмя этажами ниже… вправо – на крутой скат… влево – то же самое… назад – на приближающихся лакеев Найси… вперед – на дом в паре с лишком метров от него…
«А вот это точно финита…»
– Пошел!!! – кошка яростно фыркнула ему на ухо, и менестрель под истеричное мысленное «Что я делаю?!» пригнулся, напружинился, оттолкнулся – и, перелетев узкую улочку, врезался в стену противоположного дома, выбивая из груди дыхание.
Ноги его, дрожащие, как желе в землетрясение, ощутили под собой узкую опору в половину стопы, руки обняли стену, и он неистово пожалел, что не может выпускать когти как кошха – или хотя бы простая кошка.
– А теперь аккуратненько вправо, боком, не спеша, до балкона, - ровно промурлыкал с плеча голос Кробх Дерг.
– Вправо?! Боком?! – пробивая верхнее «си» и уходя в стратосферу, возопил миннезингер. – Я же свалюсь ко всем сиххё горбатым!!!
– Свалишься, если останешься, - терпеливо возразила она.
– Нет! Я
– Не знаю, как местные, а слуги барона Ангуса уже выламывают черепицу для метания. И если попадут, то спускать будут не еду с крыши, а тебя с карниза. Ну?
– Ты меня провоцируешь! – нервно просипел бард и прислушался.
Со стороны покинутой крыши донеслось деловитое сопение и треск разрушаемой кровли.
– Не веришь – стой, а я пошла, - кошха мазнула хвостом ему по щеке. – При всех моих талантах летать я не умею.
Кириан почувствовал, как сообщница переступила по его многострадальному загривку, примериваясь к прыжку, горестно взвыл, вселяя во всех местных уверенность в том, что он не блаженный, а одержимый – и боком-боком двинулся вправо.
Там, где секунду назад была его голова, о стену разлетелась в пыль черепица. Вторая ударила между лопаток. Третья – в плечо. Четвертая царапнула щеку, запуская, похоже, функцию ускоренного перемещения и отборного красноречия. Пятая и шестая, не долетев, разбились о стену.
Заветный балкон оказался в пределах досягаемости через полминуты. Ставший странно-привычным прыжок – его и не его одновременно – перенес менестреля через ограждение и уронил на груду корзин.
Шум привлек внимание обитателей квартиры: изнутри раздались заполошные звуки и приглушенные вскрики. Кириан прищурился и, чувствуя неожиданный для себя хулиганский кураж, распахнул дверь и отдернул портьеру. Его появление встретили ошарашенными взглядами мужчина и женщина в различной степени растрепанности.
– Я так и думал, вероломная! – загробным голосом возвестил менестрель. – Ты не прекратила эти встречи! Ты обманула меня! Так пусть же то, что случится потом, ляжет на твою совесть – а я удаляюсь!
И гордой поступью прошествовав к выходу, хлопнул за собой дверью под надрывное «Не виноватая я, он сам пришел!»
Быстрее, чем моряк по трапу, он сбежал по лестнице вниз, выскочил на улицу… и остановился, словно механический солдатик, у которого кончился завод. Покачиваясь и нервно подхихикивая, он прислонился к стене дома и сполз по ней в пыль. Обхватив колени трясущимися исцарапанными руками, он уронил на них голову, вздрогнул плечами и затих.
– Куда теперь? – словно не замечая состояния своего подопечного, полюбопытствовала кошха.
– Не знаю, - глухо выдохнул в коленки бард. – Домой обратно – смысла нет…
– Значит, надо пересидеть где-нибудь, пока история не забудется или барону не надоест тебя искать.
– Где?!
– Это был риторический вопрос? – уточнила Кробх Дерг.
– Скорее, дурацкий, - угрюмо выдавил поэт.
– Это хорошо. На дурацкие вопросы, в отличие от риторических, ответы есть.
– И какие же? – язвительно поинтересовался он.