Бард, который ничего не хотел
Шрифт:
И еще раз.
И еще.
После четвертой попытки привлечь внимание из-за двери донесся звук приближающихся шагов, и недовольный женский голос вопросил:
– Ну кого еще там сиххё притащили?
– Это я!..
– голос барда от волнения сорвался на писк.
– Чего тебе, мальчик?
– Я не мальчик!
– торопливо закашлял менестрель, выжимая на этот раз из груди сиплый хрип.
– Духи премилостивые! – сварливо воззвала к горнему миру приказчица. – То мальчик, то не мальчик – сам не знает, кто такой, а к чужим
– Свинильда, я не чужой! Я Кириан! – чувствуя, как инициатива, подхватив под ручку торжественность и решимость, исчезает в неизвестном направлении, спешно воззвал из-за двери миннезингер. – Открой, пожалуйста!
– Кириан?.. – растерянность не укрылась от тонкого слуха музыканта, но понял он ее так, как хотел.
– Да, это я! И знай, что я не сержусь на тебя за позавчера! Ты, наверное, очень переживала?
– Я?.. – озадаченно переспросила приказчица.
– Конечно, ты! Ведь у тебя – тонкая душевная организация, которой противно всякое… всякая… всякие…
Щеколда заскребла по скобам и дверь распахнулась.
– Сам ты – противный! – возмущенно пылая щеками и сверкая очами, проговорила с порога хозяйка квартиры.
Менестрель почти молитвенно приложил руки к груди.
– Свинильда... да… я противный… наверное… если ты так говоришь… хотя это не я ушел с места нашего свидания с каким-то хмырем под ручку…
– Если бы ты ушел с места нашего свидания с хмырем под ручку!.. Хо-хо! – игриво расхохоталась Свинильда, запрокидывая голову. – Я и не знала, что ты такой, Кириан Златоуст! Пра-а-ативный! А что я еще про тебя не знала, а, Краснобайчик? Ну-ка, расскажи своей маленькой Свини!
– Я не такой! И не это имел в виду! – беспомощно вспыхнул менестрель. – И пришел я не за тем, чтобы выяснять, кто был прав, а кто… еще правее! – быстро договорил он, перехватив взгляд приказчицы.
– А зачем тогда? – женщина скрестила руки под грудью[8] и подозрительно воззрилась на гостя.
– Я… я… я пришел тебя спросить…
– О чем? И давай, говори быстрее, у меня молоко на плите!
Одним отчаянным усилием бард собрал решимость в кулак и выпалил:
– О том, не согласишься ли ты выйти за меня замуж!
Рука его, каким-то чудом выйдя из-под контроля впавшего в ступор мозга, выудила из кармана крошечную алую коробочку и протянула Свинильде. Та схватила ее, откинула крышку и впилась оценивающим взглядом в золотое колечко с вмурованными в него тремя синими камушками. На лице ее убежавшим молоком разлились разочарование и презрение.
– Я? Замуж? За три крошечных топазик… то есть, за тебя? Не смеши меня, Киря.
– Но… но… Но почему?! – миннезингер, воодушевленный обещанием кошхи и ожидавший от объекта страсти если не прыжка на шею, то уж не отказа, потерянно уставился на Свинильду.
– Потому что… - приказчица несколько раз моргнула ресницами, почти неподъемными от клеевой сажи, манерно пожевала алыми от кармина губками в поисках нужных слов – и нашла их: - Потому
– Но почему?! Ты не должна была отказать!
– Я тебе ничего не должна! – сердито тряхнула она белыми, как кудель, кудрями. – Всё! Ступай отсюда и не возвращайся, пока не позову!
– Но…
– Уходи! – повелительный перст, указывая на дверь, ткнулся в грудь барда, точно его уже не было. – У меня молоко убежит!
– Какое молоко?! Причем тут молоко?! Свинильда! Ты…
– Я уже тридцать лет Свинильда! Убирайся, тебе говорят!
Пальцы барда вцепились в косяки:
– Я не уйду! Так нечестно! Ты должна была согласиться! Кроб… Гроб… Кробх… Дергх… Дерг! Кробх!..
Грохот, раздавшийся из полумрака за спиной хозяйки, заставил менестреля прикусить язык, а Свинильду нервно обернуться.
– Опять этот трындозвон обзывает мою женщину!
Кириан увидел, как под протестующий вопль хозяйки «Я не женщина, я дама!» из правой комнаты появился беглый каторжник с колодкой на ноге.
При ближайшем рассмотрении оказавшийся рыцарем, наступившим на колесо прялки.
При еще более ближайшем – с расстояния полусогнутой руки, пальцы которой сомкнулись на белой рубашечной груди поэта – тем самым рыцарем.
– Чего тебе тут надо, клоун? – дыша духами Свинильды и туманами паров изысканейшего лесогорского плодово-ягодного, рыцарь приблизил свое лицо к испуганной физиономии противника. – Тебе же сказала женщина…
– Дама! – просуфлировала приказчица.
– …чтобы ты выметался отсюда!
– А что, собственно говоря, делаешь в покоях моей женщины ты?! – пьянея от дурманящей смеси отчаяния, страха, гнева и горечи обманутых ожиданий, менестрель перешел в контрнаступление.
– Дамы!
– Она не твоя женщина…
– Дама!
– Она моя женщина!
– Дама!
– Она не твоя женщина…
– Дама!
– …потому что после того, как я с тобой сейчас поговорю, женщина тебе…
– Дама!!!..
Словно в кошмарном сне, из которого не вынырнуть и не убежать, Кириан увидел, как кулак дворянина поднимается, отводится назад и медленно-медленно начинает движение к его лицу. По ушам резанул истерический крик Свинильды:
– Ангус, только не убивай его!!!..
Бард панически рванулся…
– …Только не у меня дома!!!
…и вдруг с не меньшим ужасом почувствовал, что руки его – совершенно независимо от сознания и воли! – описали в воздухе какую-то странную траекторию, касаясь рук, шеи, головы рыцаря, вцепились в его одежду, дернули – и барон Ангус Найси, не переставая рычать, отправился на нижнюю площадку.
Головой вперед.
Отразившись от стены[9], он продолжил свой путь на первый этаж, с грохотом распахнул макушкой дверь и вылетел на крыльцо под ноги коню и лакеям. Выпустив на улицу гостя, дверь оглушительно хлопнула, закрываясь и погружая в полутьму лестничную клетку.