Барин-Шабарин 3
Шрифт:
Подобаев выразительно хмыкнул.
— Нет, я прошу вас, не принимать, словно Господь, мученичество. Вы что, действительно намерены отдать свои средства? И у вас их станет? — спросил Подобаев.
— Не станет. Ну вы же прибыли не за полной суммой? Возможно ли до конца года выплатить? — сказал Яков Андреевич Фабр, а Арсений Никитич Подобаев поморщился.
Ревизор чувствовал себя скотиной. Уже давно не просыпались в нём подобные эмоции. Ведь вся эта ревизионная проверка — не что иное, как мытарство по уплате теневых податей российским элитам.
Подобаев,
Предыдущая ревизионная проверка, в которую входил также Подобаев, выявила некоторые факты про губернатора. Но тогда казалось, что связь с российской элитой держится именно на Кулагине. Он исправно платил, умело делал так, что ни про одного из его людей за пределами губернии не было известно. Слухи же ходили разные, и все указывало на то, что Кулагин всё больше начинает заигрываться, что его нужно было уже как-то умерить. Но слухи — это одно, а вот исправность исполнения всех тех поручений, требований, которые предъявлялись Андрею Васильевичу Кулагину — совсем другое. Его прикрывали на самом верху, а он лишь платил немного больше, чем требовалось.
Наступила небольшая пауза. Массивные часы, стоявшие на шифоньере, показывали четверть восьмого вечера. Время ужина и беседа ревизора и губернатора явно затянулось. В это же время в кабинет губернатора Екатеринославской губернии постучались, последовало приглашение от хозяина кабинета войти, на пороге престал помощник ревизора.
— Ваше высокоблагородие, я могу говорить по поручению, что вы мне дали? — спрашивал помощник ревизора.
— Говори, Миша, — махнул рукой Подобаев, а Фабр поморщился.
Якову Андреевичу было неприятно, что в его кабинете кто-либо иной, кроме его самого, смеет распоряжаться. Но губернатор посчитал, что не стоит усугублять и без того крайне сложную и противоречивую ситуацию.
— Господин Шабарин нынче пребывает в ресторации «Морица». Под всеобщее одобрение и рукоплескания исполняет песни, — доложил помощник ревизора.
— Я надеюсь, что не крамольные? — спросил Подобаев. — Чай, в Европе неспокойно, революсьены бесчинствуют. Это дело, конечно же, не моё, а Третьего Отделения, но всё же. О чём те песни?
Яков Андреевич Фабр также выразил своё и удивление, и любопытство.
«Какой, оказывается, у меня будущий помощник! И жнец, и швец, и на дуде игрец!» — подумал губернатор и краешком губ почти незаметно улыбнулся.
— Господин Шабарин поют о любви, об офицерах, аж до слез, ваше высокоблагородие, так душевно, что, уж простите, пришлось послушать песни, а опосля бежать к вам с докладом, — повинился помощник ревизора.
— Ваше превосходительство, не составите ли мне компанию, дабы отужинать в ресторации «Морица»? — спросил ревизор.
— Прошу простить меня, — нерешительно сказал помощник ревизора. — В той ресторации мест нету.
На это Подобаев
— Для нас — найдут! — сквозь смех сказал ревизор.
— И я бы попросил бы вас, господин ревизор, уделить время господину Шабарину. Мне было бы крайне интересно ваше мнение об этом юноше. Что-то в этом молодом человеке не так. И я до сей поры никак не могу понять: все эти бумаги, борьба с Кулагиным, — что это… Порыв глупости, свойственный молодому человеку, или тонкий расчёт? — сказал Фабр, явно повеселевший.
Яков Андреевич понял, что для него не всё потеряно, и что можно каким-то образом выйти из ситуации даже победителем. Долгое время его мучило то, что он был свидетелем преступлений, но закрывал на это глаза, отрекаясь от зла — а зло было вокруг него. И теперь есть возможность что-то изменить.
«Ай да Шабарин, ай да сукин сын!» — подумал Яков Андреевич Фабр, всё ещё пока губернатор Екатеринославской губернии, когда уже выходил из своей кареты и направился к дверям ресторана «Морица», у входа в который все еще стояли желающие попасть внутрь господа и дамы.
Глава 12
Я сидел в своем кабинете и составлял бизнес-план развития Екатеринославской губернии. Именно так, в кабинете, да ещё и в своём. Правда, всё равно приходилось делать ставку на временное проживание с поиском себе дома, так как уже неделю я жил в «Морице». Я прекрасно понимал, что занимать здесь сразу два больших номера — это серьёзный убыток для гостиницы. Между тем, как это ни странно, но я предприятию даже приносил и некоторую прибыль. По крайней мере, каждый вечер именно в ресторане «Морица» всегда была полная посадка.
Я не заделался ресторанным певцом, лишь ещё один раз взял в руки гитару, но песни, принесённые мною из будущего, пели теперь именно в «Морице». А кроме того, сюда стекались люди, в том числе и в поисках возможности договориться со мной. Об образовании Фонда уже написали «Екатеринославские ведомости», и появились те, кто счёл важным завести дружбу, чтобы, наверное, присосаться к деньгам Фонда. Вот таких господ «позвольте вас угостить» приходилось уже неоднократно отваживать.
Вместе с тем, публикация буквально десяти процентов, может, немногим больше, документов, обличающих коррупционную составляющую губернии, вызвала шквал негодования. Правда, все пересуды больше напоминали разговоры на кухне или философские беседы словоохотливых таксистов из будущего.
У меня складывалось впечатление, что больше всех негодовали именно чиновники, которые, если хорошенько провести следствие, обязательно окажутся соучастниками ряда преступлений и пособниками деятельности Кулагина. Как водится, громче всех кричит «держи вора!» самый настоящий вор.
— Господин Шабарин, — после непродолжительного стука в дверь в кабинет вошёл мой временный секретарь, один из расторопных и сообразительных половых из ресторана. — К вам господин Климов.
— Так чего же ты держишь уважаемого человека в коридоре? — нарочито громко сказал я, чтобы обязательно Климов услышал.