Барочные жемчужины Новороссии

Greko

Зная, какая у нас была дорога, Сальти уже приготовил изрядное количество воды. Всем требовалось ополоснуться. Женщины с Янисом поднялись на второй этаж. Вся движуха с готовкой была на первом. Мы втроем вышли во двор. Спустились с крыльца. Само крыльцо и ступени были основательными. А вот вместо перил торчали обыкновенные длинные колья.

Я разделся по пояс. Сальти стал поливать из ковша.

— А почему ты Егор Георгиев? — я не удержался.

— Потому что отца звали Георгием! — Егор не смог скрыть своего удивления по поводу

такого, несколько глупого, на его взгляд, вопроса.

— Значит, ты Егор Георгиевич Сальти?

— Нуууу… — потянул он. — Так на черногорцев похоже. Мы не любим.

— Понятно, — согласился я, отметив про себя, что, прожив в России полвека, греки себе не изменили даже в мелочах. Ну, разве что к водке пристрастились.

— Дом у тебя очень хороший! Такой чистый, такой светлый! — я искренне порадовался.

— Спасибо! — Егор Георгиев был счастлив такой оценке. — Мы все здесь стараемся во всем сохранить наши традиции!

«Сейчас Ваня скажет: 'Это — наипервейшее дело!» — подумал я.

— Это — наипервейшее дело! — тут же выдал капитан, как по заказу.

Свой смех я скрыл за очередной горстью воды, плеснув её на лицо.

Выпрямился. Сальти передал полотенце. Я поблагодарил, стал вытираться. Сальти уже поливал Ване.

— Вот, если бы ты еще виноград по всему крыльцу вырастил, то вообще — будет конфетка, а не дом! — опять я не удержался.

— А ты думаешь, для чего тут колья торчат? — рассмеялся Егор. — Этой осенью обязательно посажу лозу. Уже договорился. Мне хорошую дадут!

— И тень будет, — фыркал, склонившись над тазом, довольный Ваня, — и вино!

Кто о чем, в общем!

Закончили, вошли в дом. Женщины и Янис были готовы. Янис так просто сейчас выглядел щеголем! Во всем новом и светлом. Расчесан — волосок к волоску. И очень серьезен! И сам понимал торжественность предстоящего крещения, и женщины, наверное, все уши прожужжали. Да и толпа незнакомых ему людей, сейчас на мгновение прекратившая беготню, рассматривающая его с непрерывным одобрительным цоканием, желавшая ему счастья, смущала племянника.

— Готовы? — весело спросил Сальти.

Все покивали.

— С Богом! — решительно воскликнул штабс-капитан.

— С Богом! — ответил ему стройный хор голосов.

Мы вышли во двор. Двинулись к церкви. К нам присоединилась бОльшая часть тех, кто готовил застолье.

…Церковь во имя Св. Чудотворца Николая Мерликийского уже и без нашей внушительной толпы была переполнена. И крестины у греков — один из самых почитаемых праздников, и слух о нас уже, видимо, достиг всех ушей. Всем хотелось принять участие в крещение необычного мальчика. Турка по отцу, которого мать и брат вырвали за миг до его посвящения в мусульманскую веру с тем, чтобы передать его в лоно истиной, православной.

Священник Триандафилиди сразу вызвал у меня симпатию. Как и всякий настоящий греческий священник, он совсем не выделялся среди прихожан, что подчеркивало его особую близость к ним. Был

без креста. Крест греческие священники надевают только во время архиерейских служб. Он сразу же обнял Яниса, успокоил его. Потом обратился к крестным — к Эльбиде и Егору. С ними говорил серьезно. Священник обязан удостовериться в том, что крестные понимают, какую высокую ответственность они сейчас возьмут на себя. Потом начался и сам обряд.

Таинство крещения у греков проходит почти так же, как и у всех православных христиан. Священник читает молитву, во время которой крестный держит ребенка на руках. Я думал, что в нашем случае, Сальти просто возьмет Яниса за руку, уж слишком большой ребенок. Но Егор Георгиев, не задумываясь, сразу его поднял и ни разу за это время не дрогнул ни одним мускулом. Все в церкви с одобрением это отметили.

Затем Яниса поставили в купель. Священник мягкой рукой три раза окунул его. После чего Сальти опять взял племянника на руки, которые Эльбида уже накрыла чистым полотенцем. Эльбида обмазала Яниса оливковым маслом, и священник отрезал несколько его локонов.

Настал черед надевания крестильного наряда. Сальти поставил Яниса на землю. Эльбида поднесла специально купленный крестным торжественный наряд. Яниса обрядили. И, наконец, на шею ему повесили освященный золотой крестик.

Здесь я не удержался. Посмотрел на сестру. Она была очень взволнована. Думаю, что именно в эту секунду она окончательно договорилась с собой. В том смысле, что понимала, что любит брошенного мужа, что, возможно, на всю жизнь останется в одиночестве. Но все эти жертвы были не напрасны. На её сыне теперь висел православный крест.

«Наверняка, думает, что жизнь для неё закончилась. Ха-ха-ха! Сестричка, тебя ждёт сюрприз!» –хмыкнул я про себя.

Сестра почувствовала мой взгляд. Посмотрела на меня. Улыбнулась сквозь слезы. Обняла и прижалась.

— Поздравляю! — сказал я и нежно поцеловал её в макушку.

— Спасибо, брат!

— Янис хорошо держался! — отметил я.

— Да! — всхлипнула Мария. — Мой герой!

— Ну, давай, давай! — я мягко разомкнул объятия. — Люди идут.

После крещения каждый гость должен подойти к родителям окрещенного ребенка с поздравлениями. Я сделал полшажка назад, чтобы Мария, как мать, приняла эти поздравления в полной мере. Было много хороших и трогательных слов в наш адрес. Много объятий, поцелуев, похлопываний по плечу.

Последними к нам подошли наши теперь уж кумовья, священник и Ваня с Варварой.

Мы с Марией сразу же бросились к священнику. Попросили благословения, поцеловали ему руку. Триандафилиди поздравил нас. Выразил свой восторг по поводу нашего мужества.

— Вы не только ребенка спасли и его православную душу! Вы всем нам дали надежду и уверенность в том, что нашу веру не победить!

Эльбида подхватила его слова, смеясь, высказалась по-простому:

— Пира оверьепуло выно, ше христьянопуло![1]