Барочные жемчужины Новороссии
Шрифт:
Мы дружно рассмеялись в ответ. Потом все перецеловались, поздравляя друг друга. Мария была уже готова взять Яниса за руку, но Сальти остановил её.
— Э, нет, Мария! — бравый офицер подхватил Яниса на руки. — Теперь это — мой мальчик, мой крестный сын! Ну, что, пойдем! Столы накрыты! Ждут! Отметим это великое событие!
…Вышли из церкви в сопровождении священника. Никто из гостей не разошелся. Все ждали у входа, вытянувшись в длинную линию по обе стороны. Все приветствовали нас дружными возгласами. Мы шли, раскланиваясь. Нас ожидал пир во дворе Сальти.
Понимая, что «живым» мне вряд ли удастся
Все необходимые условия одного из трех, наряду со свадьбой и похоронами, важнейших таинств у греков были выполнены. Можно было присоединиться ко всем в их безудержном веселии. Трудно было вообразить, что мы сейчас находимся не в Греции. Звучала только греческая речь. И вокруг стояли только греческие дома. И еду на столы подносили только греческую. Я еле успевал уследить за сменой блюд и названий: суп еварлакия, яхни, долмадес, кефте, ангинарес, псито, кюлпасти, егурти! Воистину Балаклаву можно было смело назвать маленькой Грецией!
…Я сидел среди своих. Мне было весело. И, что гораздо важнее, очень спокойно. Даже знание того, что сейчас в татарском ауле в снятом домике спит (или не может заснуть) Умут-ага, которого мне, кровь из носу, нужно будет сделать своим для всех этих людей, не омрачало мой покой. Не знаю, почему, но я был уверен, что мне это удастся. У меня получится. Не может не получиться. Достаточно было оглянуться вокруг. Свободный, без оглядки смех моей сестры. Старание Яниса, ответить священнику на греческом. Восторг Эльбиды и Варвары от моего племянника. Неудержимый Егор Георгиев, обходящий все столы и призывающий вновь и вновь наполнять кружки. Ваня, спорящий с соседом о достоинствах водок. Сотня счастливых и смеющихся лиц моих соплеменников. Вся эта радость, достигнутая моими стараниями и страданиями, не должна пойти коту под хвост. Этого я уж точно не допущу!
[1] В вольном переводе эта шутка, которую иногда говорили греки после Крещения, означает примерно следующее: подобрали еврейчонка, получили христианёнка.
Глава 21
Олухи из Чуфут-Кале
— Весь греческий батальон придет к тебе на помощь, Коста!
— Не знаю, весь или не весь, но команды, отправляемые на смену в Ялту, будут по очереди работать на хуторе. Как-никак, я штабс-капитан! — вскричал мой кум. — На мне и расписание нарядов. Так что все устрою в лучшем виде! Ты, Коста, лучше расскажи, что ты хочешь? Каким видишь свой хутор?
— Хутор еще не мой, но это не проблема! Конюшню надо в таверну превратить. Печи устроить для Марии. Ледник на будущее. Цистерну мраморную посреди двора, как у нас принято, — я вовремя вспомнил
— Что такое «душ»? — удивились хором все присутствующие.
— Увидите! Мне для него нужен какой-нибудь большой бак для воды, чтобы солнце нагревало.
— Большую бочку мы тебе без проблем в порту найдём. Конопатчик подновит — и никаких проблем. Что ж до цистерны, давай-ка Папахристо спросим. Унтер, не ты ли хвалился, что, когда погреб под домом копал, наткнулся на древнюю баню? И мраморную ванну, вроде, там нашел?
Я знал, что Балаклава — поселение с многовековой историей. Под ней в земле прятались многие ценности древних времен. Далеко ходить не нужно: вон, в окошко видны на холмах стены генуэзской крепости. Неужели, раскопали римские термы в мини версии?
— Найти-то — нашел, — сердито буркнул унтер-офицер. — Да только как ее оттуда вытаскивать?
— Грецеский целовек самая умный целовек, — хитро улыбаясь, Сальти вдруг передразнил по-русски Папахристо. — Придумаем. Вытащим и доставим до места. Будет от нас подарок моему крестнику на новоселье!
— Вынь да положь ему душу какую-то! — хлопнул по столу ладонью Мавромихали. — На новом месте наипервейшее — это погреб! Где запас хранить?
— Запас нужен, — закивали дружно греки. — Без запаса — никак.
Увидев непонимание на моем лице, отставной капитан все растолковал:
— Ты, Коста, не думай, что ребята решили заняться благотворительностью на досуге. Наши команды по Почтовому тракту шастают туда-сюда. И патрули, и на побывку домой в Балаклаву из Ялты возвращаются. Им место, где кости свои можно кинуть, — позарез нужно. Ну, и горло смочить — куда же без этого. Так что штабс-капитан проведет по бумагам все честь по чести и кое-какой материал на стройку подкинет с армейских складов. Давайте же сядем рядком и прикинем все, что нужно. А Егор Георгиев запишет.
Так и начался наш большой «совет в Филях». Спорили долго. И по материалам, и по порядку и планам работ. Был призван батальонный фельдфебель Ксенофонт Фитас, выполнявший обязанности каптенармуса. Я вручил ему — пригодился подгон от де Витта — 300 рублей ассигнациями на то, что со складов воинской части никак было не списать — на черепицу, стропила, дранку, печную глину и многое другое. Также был составлен подробный список того, что планировалось закупить в Одессе. Начиная от постельного белья и заканчивая кухонной посудой. И, главное, синюю краску. Без нее мой план трещал по швам.
К списку прилагалось письмо к Микри с мольбой о помощи в закупках и фунты от Спенсера. Фельдфебель клятвенно обещал все немедленно передать на ближайший пароход до Одессы, делавший остановку в Балаклаве на пути из Керчи. За две недели должны были управиться.
Пришла пора прощаться. Сестра с племянником и Эльбидой возвращались на дилижансе в Ялту. Отставной капитан с супругой решили задержаться в Балаклаве у знакомых, а я наутро отправлялся на встречу новым испытаниям. На этот раз опасность грозила моему заду, ибо я планировал совершить конную поездку верхом на низкорослой татарской лошади в Чуфут-Кале к караимам. Там проживал ювелир Ефрем Ковшанлы. Именно он, как я выяснил, мог дать лучшую цену на драгоценности. Мне нужно было их продать, иначе не хватит денег на все задумки.