Барракуда
Шрифт:
Она убила другого, чтобы выжить самой. Это надо понять, твердо усвоить и зарубить на носу: никаких эмоций, соплей, рефлексии. Дело сделано — и слава Богу. Да еще золотому листку, посланному с того света на помощь. Все случилось просто и очень быстро. Легко.
Она бессильно сползла по кафельной стене на дно ванны. По мыльному лицу текла солоновато-пресная вода…
А утром разбудил осторожный стук в дверь.
— Просыпайся, детка, уже восемь часов.
— Ага, — сонно пробормотала соня. И вдруг вспомнила все — сна как не бывало.
Утреннюю тишину разорвал длинный
— Какой кошмар, доча! — на Кристину смотрели полные ужаса глаза.
— Что случилось?
— В нашем доме — убийство. На чердаке нашли труп мужчины. Весь в крови, с перерезанным горлом. Обнаружила его Люда, утром мыла лестницу и увидела чердак открытым. Милиция допрашивает жильцов, только что были у Вики. Доченька, ты вчера вечером дома была?
— Конечно.
— Слава богу! — с облегчением вздохнула Мария Павловна. — Не приведи Господь встретиться с убийцей в подъезде.
Утреннее объяснение со следователем много времени не заняло: никого не видела, ничего не слышала, зубрила английский, потом крепко спала. А Мария Павловна вернулась домой рано утром, тихонько вымыла руки и проскользнула в кухню, чтобы дочь не разбудить.
— Раньше я всегда после работы принимала ванну. В больнице ведь запах своеобразный, сами знаете. Пропитаешься за дежурство насквозь, без мыла с мочалкой никак не обойтись. Но после смерти мужа сердце стало подводить, нельзя в горячей воде больше трех минут находиться, — добросовестно давала показания вдова. — А когда принимаешь душ, вода очень шумит. Днем-то, конечно, ничего, но рано утром или ночью каждый звук, как эхо в туннеле, это очень неудобно, можно разбудить других. Поэтому я просто решила попить чаю, не ложиться, все равно через час будить дочь. Только заварила — соседка позвонила в дверь и сказала, что у нас на чердаке нашли труп. Понимаете?
— Да, конечно, — заверил следователь.
«Рыжий, а терпеливый!» — восхитилась Кристина и решила его наградить.
— Ночью вроде был какой-то шум наверху, — припомнила она, — но я любопытством не страдаю. На каждый шорох вскакивать — сна не видать.
— А время не можете назвать? — оживился сыщик.
— Если бы выходила в туалет, могла, — смущенно пояснила девушка, — но нужды не было, — и окончательно смешалась, вынужденная посвящать чужого мужчину в интимные подробности.
— Если что вспомните, позвоните, — протянул милиционер листок с нацарапанным телефоном.
— Конечно, конечно! — дружно закивала пара голов.
А через неделю снова позвонил старший следователь Жигунов. На этот раз трубку сняла Кристина.
— Добрый вечер, это Кирилл. Мы можем встретиться? Надо поговорить. Вы завтра вечером свободны?
«Какого черта? — подумала Кристина. А вслух сказала.
— Разговор длинный?
— Как получится.
Что-то в его голосе не понравилось, и абонент решил не кочевряжиться.
— Это зависит от вас? — шутливо спросила.
— От вас.
К горлу подступила тошнота.
— Ну что ж, если только от меня, тогда согласна. Когда и где?
— Метро
— Вполне.
Предстоящее свидание не радовало — настораживало, а официальный тон совсем не вязался с прежней милой улыбкой. Но анализом заниматься не хотелось. Увидятся — все объяснится. Как любил говорить отец, либо стану я полковник, либо буду я покойник.
Жигунов пришел первым, приветливо поздоровался и предложил перекусить.
— Мы рабочие люди, Кристина, нам нужны калории. Не знаю, как вы, а я весь день только на чаях. Ни плошки, ни крошки, — пошутил он.
— Чего не скажешь обо мне, — улыбнулась телевизионщица. — Вы же были в Останкино, знаете, как у нас кормят.
— Да уж, — завистливо вздохнул оголодавший сыщик, — балуют вас там.
За ужином беспечно болтали. О кино, о детективах, о ее работе, о погоде, о природе. Общаться с Кириллом оказалось легко и весело, при других обстоятельствах этот Жигунов мог бы вызвать другие эмоции. Но иногда Кристина случайно натыкалась на внимательный взгляд, от которого холодело в желудке и противно потели пальцы.
— А вы знаете, меня перевели в другое отделение, — вдруг доложился старший следователь, — и дали отдел.
— Серьезно? Поздравляю!
— Спасибо, — он помолчал. — Но я сразу же напоролся на висяк.
— Простите?
— В моем отделе проходит дело об убийстве. Дело — дрянь, улик никаких, зацепиться не за что. Скорее всего, так и останется нераскрытым. Вот это и есть висяк.
— А что за дело? — небрежно спросила она и подавила тошноту.
— Убитый был, конечно, мразь, — Жигунов уткнулся носом в чашку, как будто гадал на кофейной гуще, — уголовник, выпущенный из тюрьмы за пару дней до того, как стал трупом. Список «подвигов» за ним приличный. Но смерть насильственная, приходится работать. Убийство произошло в доме, где вы живете, в вашем подъезде, — она молча слушала, сцепив на коленях руки. Отчаянно хотелось курить, но дрожащие пальцы могли выдать, и бедолага терпела. — Вам ничего об этом не известно, Кристина?
«Известно! — захотелось вдруг крикнуть хитрой, самодовольной ищейке. — А тебе известно, каково это, когда в тебя тычется грязный, мерзкий член, а в лицо дышит вонью гнилой урод и угрожает ножом? Когда тебя трахают над собственной квартирой, на досках с торчащими гвоздями, среди мусора и крыс?! Когда рушится разом весь мир, а ты не имеешь права даже пальцем шевельнуть, чтобы защитить себя, потому что все эти гребаные менты служат не человеку — закону! Лицемерному, подлому и бандитскому».
— Известно, его убили на чердаке. К нам приходил милиционер.
— Перед убийством у жертвы был половой акт. Думаю, это было насилие. Честно говоря, таких выродков не жалко. У меня сестра, ей семнадцать. И я своими руками убью любого, кто с ней такое сотворит. А вы?
— Что — я?
— Вы могли бы убить насильника?
Она допила свой кофе. Вытащила сигарету, закурила. Страх улетучился. Осталась только злоба, которая оказалась верной союзницей. Девушка положила на стол маленькие изящные руки с тонкими длинными пальцами, на узком запястье серебрился браслет.