Бару Корморан, предательница
Шрифт:
В храме царила тишина. За спиной Зате Явы текла по желобку из вощеной бумаги струйка воды, падавшая в серебряную чашу. Бару опустилась на циновку, а Отсфир и Лизаксу заняли места возле нее.
Однако тяжесть страшного риска сдавливала грудь, не давая вдохнуть. Все собраны в одном месте, на глазах Зате Явы — да еще в храме иликари. Достаточно лишь словечка, чтобы за ними явился вооруженный гарнизон.
Может, так и задумано? Заговорщики находятся под одной крышей, и гибели им не миновать…
Жрица–иликари
— В молчании нашем мы воплощаем Видд, дарующую терпение и стойкость. Наша воля к действию воплощает Химу, ведущую нас на бой. Действуя же вовремя, когда настал час, воплощаем Девену, средний путь, примиряющий две крайности.
Бару заметила, как Зате Ява шевельнулась, сжав губы от едва различимого нетерпения. Значит, она и сейчас думает, что час мятежа не пробил? Будь ее воля, ноги бы ее здесь не было. Но Тайн Ху, ее сообщница, начала действовать, и ей поневоле пришлось вступить в игру.
Что ж, старухе ума не занимать: конечно, она оставила себе путь к отступлению.
Жрица подняла палимпсест, и Бару различила столбцы незнакомых староиолинских букв.
— Сейчас я прочту вам послания, полученные анонимно и без подписей. — Голос женщины звучал предельно спокойно. — Я поведаю о страхах и надеждах тех, кто собрался здесь, и мы услышим то, чего они не могут высказать. Послушайте, что пишут они: «Я боюсь, что тараноки — орудие Маскарада, и любовь народа к Бару Корморан подорвет его лояльность к нам. Меня страшит, что даже с ней нам не хватит сил одолеть Маскарад, мы упустим возможность, и больше она не представится. Еще меня пугает, что она очень молода и нетерпелива».
Безмолвное умиротворение храма передалось и Бару. Она не верила в древних мужчин и женщин, которые довели свои добродетели до совершенства и в итоге сами сделались их средоточием и воплощением, но хитросплетение тревог в ее голове вдруг ослабло и распуталось. Мелодичное журчание воды, запах масла, мерцающий за бумажными ширмами свет и слова — правдивые, но отчего–то не опасные…
Однако она пыталась угадать, кто является автором проникновенного послания. Любопытство никогда не покидало Бару.
— «Я надеюсь, что мои дочери будут жить к свободном Ордвинне и тараноки окажется той самой искрой, которая нам необходима. — Иликари мягко улыбнулась, точно была тронута прочитанным. — Я надеюсь на ее руку и трон, но самое главное — для меня это свобода. И я не устану повторять, что я надеюсь и верю в свободу».
Снаружи дунул ветер, и капли воды, сочившиеся сквозь ветхую крышу, забарабанили по вощеной бумаге и промасленным кедровым столбам. Огоньки за стеклами фонарей вздрогнули и замерцали.
—
Темные глаза Тайн Ху сверкнули золотом в пламени свечей. Бару сделала над собой усилие, чтобы подняться: покой храма словно сковал ее по рукам и ногам.
— Я здесь, — произнесла она.
Жрица подала ей чернильницу, перо и палимпсест, заполненный крохотными квадратными провинциями староиолинского шрифта.
— Здесь мной записаны секреты, которыми поделились со мной собравшиеся. Эти тайны отдают жизнь каждого в руки остальных. Поведай мне о себе, Бару. Я запишу на палимпсесте, и ты будешь связана со всеми нами прочными узами.
Аромат оливкового масла щекотал ноздри и щипал глаза.
— Что, если я солгу? — спросила Бару.
— Я чувствую любую ложь, — ответила жрица, наклоняясь к уху Бару и переходя на шепот, мягкий, точно глина. — Как Кердин Фарьер узрел в твоих глазах огромный потенциал, как Девена видит раздоры в твоем сердце, так и я увижу обман — даже самый крохотный, Бару Корморан.
От неожиданности Бару отпрянула назад, и у нее мурашки побежали но позвоночнику. Князь Лизаксу усмехнулся и почти беззвучно шепнул что–то Отсфиру.
Жрица держала перо низко, крепко стиснув пальцы, как будто удерживала за горло змею.
— Ты не знаешь староиолинского, но не тревожься. Просто скажи мне на ухо свой секрет, Бару Корморан, и Видд услышит.
И самый страшный, постыдный и глубоко хранимый секрет Бару подступил к ее горлу, как рвотный позыв, как тухлятина, которую не принимает желудок. Остановить бы его, направить внутрь по пищеводу — сделать хоть что–нибудь, но удержать его при себе! Только бы не чувствовать его! Он был как обсидиановый столб, привязанный вдоль спины Бару…
Внезапно она схватила жрицу за затылок, притянула к себе и прошептала в ее темное ухо другой секрет:
— Мне хочется не мужчин, а женщин.
Нет! Зачем она это сделала? Кто тянул ее за язык? Какая же она дура набитая — что за отчаяние исторгло из нее признание в том, что она каждый день скрывала с таким трудом?!
Перо забегало по пергаменту, выводя короткие правильные полукружья.
— Готово? — спросила Зате Ява, нарушив тишину. — Даст ли секрет Бару Корморан власть над ней самой?