Бару Корморан, предательница
Шрифт:
Бару и раньше задумывалась о том же. Иногда она представляла себе, что какой–нибудь ориатийский принц освобождает ее родной остров и мажется с ног до головы жирной вулканической почвой, будто был рожден именно для Тараноке. Как приняла бы это мать Пиньон?
— Но Ордвинн, в общем–то, основан иноземцами. Он — словно шрам, оставленный чередой чужих вторжений. Почему же иноземец не подойдет на роль освободителя?
— Честная рука! — завопил Лизаксу, подражая скандирующей толпе. — Хотя эта длань была очень занята, дабы написать мне пару строк.
Он рассмеялся. Бару тотчас
Отсфир не разделял веселья Лизаксу. Он затряс своей бородой, и его лицо приняло серьезное выражение.
— Когда бунт, к которому вы с Тайн Ху подталкиваете нас, закончится, мы либо погибнем, либо победим. Если победа будет за нами, Ордвинн должен остаться единым целым. В таком случае без единоличного правителя, стоящего выше князей, нам не обойтись! Вспомните, как стахечи прогнали ту майя: одна общая нужда мгновенно объединила все дворцы. И прогоним Маскарад, когда они явятся снова, — подытожил он.
Лизаксу торжественно кивнул.
— Единоличный правитель. Король или королева. К этой награде, не названной вслух, постоянно устремлены наши помыслы. Самый близкий и самый жадный до власти претендент — Наяуру, Строительница Плотин. У нее есть дети от Отра и Сахауле. Если она поженит их наследников с отпрысками Игуаке или родит ребенка от одного из ее сыновей, то сумеет узурпировать владения Коровьей Княгини, прикончить старого Пиньягату и объединить пять княжеств под одним троном. Соединив, наконец, свои водохранилища с пастбищами Игуаке, она получит в свое распоряжение плодородные земли, запросто прокормит миллионы! А в итоге она создаст королевство, способное потягаться даже с Фалькрестом. По мы приструним ее, Бару! Вы же понимаете ход моих мыслей, не так ли?
— Наша вражда складывалась столетиями. Десятка лет хватит, чтобы пустячные ссоры въелись в плоть и кровь. Когда возвышается один из нас, в конкурентах просыпается ревность. Только королева, рожденная в иных землях, стоящая в стороне от ордвиннских дрязг, имеет право править нами. — Отсфир покосился на Лизаксу, намекая на какие–то общие воспоминания, призрачный шрам прошлых бед или предчувствие бед грядущих. — Союз Внутренних Земель долго не протянет. Игуаке боится плодовитости и амбициозности Наяуру. Ну а мы наделали изрядное количество ошибок на севере. К примеру, Лизаксу грызется с Эребог. А сама Эребог дала своим помещикам слишком много власти и теперь не может забрать ее обратно. А я из–за жадности до земель и ископаемых решил замахнуться на Вульгъяг, да только все пальцы исколол. Нам нужен настоящий лидер, вождь.
Бару моргнула.
— Вы просите меня стать вашей королевой? Но мы пока не начали восстания.
— Не все сразу!
— Сейчас мы всего лишь рассказываем вам о ваших потенциальных возможностях, — произнес Отсфир, протягивая к ней раскрытую ладонь. — И присовокупляем сюда условия нашей поддержки.
Лизаксу выгнул брови.
— Иноземная королева будет нуждаться и в ордвиннском короле. Это неоспоримо.
— Жаль, что он женат, — ухмыльнулся Отсфир. — Я же знаю, что он симпатичнее. — Гремя сапогами по плиткам пола, он двинулся мимо Бару к выходу. —
Бару встретилась взглядом с великаном Лизаксу.
— Я читала ваши письма, — отчеканила она. — Все до единого. И на каждое хотела ответить, но времени не хватало.
— Конечно, — ответил он, разводя руками. — Сперва дело, а уж затем — философия.
Глава 16
Восстание Ордвинна началось в тайном храме — в хижине из бумаги, масла и старой веры.
Выйдя из кареты под теплый летний дождик, Бару направилась за князьями прямо в ламповую мастерскую. В складских помещениях пахло оливковым маслом и глиной. Они шли между бухт конопляной пеньки и полок с керамическими лампами, выставленными на просушку.
— Закрыто, пока не утихнут беспорядки, — объяснил Лизаксу. — Сюда, вверх по лестнице, ваше превосходительство.
Крохотный страж в голове Бару, будто метроном, отсчитывал любые опасности: «Западня, медовая ловушка, убийцы Зате Явы, месть Каттлсона, хитрость Погребов…»
Как она жалела, что рядом нет Мер Ло с его прагматизмом! А ведь она никогда не принимала его на веру!
Наверху оказалась дверь, которую стерегла полная бельтийка, остро пахнущая луком. Она встретила их теплой улыбкой.
— Икари Химу приветствует вас, — сказала она на певучем, но правильном афалоне. — Милости просим в храм Трех Добродетелей. Вы богато одеты, ваше превосходительство, и потому будьте осторожны: масло не отстирывается.
И эта женщина — несомненно, иликари, одна из объявленных вне закона жрецов–последователей Добродетельных — отперла дверь двумя маленькими блестящими ключами.
Бару затрясло от холода и внезапного благоговения. Прежде второй этаж мастерской был отведен под кабинеты. Иликари снесли внутренние перегородки и устроили здесь просторное помещение из белых ширм и кедровых столбов. Храм озаряли лампы мягким золотистым сиянием.
Бару на миг лишилась дара речи. Поразительно, но все здесь было сделано из бумаги — в том числе кельи для медитации и боковые комнатки–приделы.
Ширмы храма рассекали пространство, точно короткие энергичные стрелы, словно требовали, чтобы вновь пришедший двигался, проявлял усердие.
В воздухе сильный аромат оливкового масла. Стянув с руки перчатку, Бару коснулась ближайшего столба. Палец стал скользким.
— Чтобы можно было вмиг сжечь все, если нас обнаружат, — не прекращая улыбаться, сказала иликари. — Следуйте за мной.
Остальные заговорщики ждали в центральной комнате и сидели па циновках, раскинутых по кругу.
Зоркая Зате Ява и Зате Олаке, правоблюститель и седобородый Незримый Князь, устроились рядышком, как голуби, прилетевшие сюда на ночлег. Тайн Ху в костюме для верховой езды (рядом с ней лежали ножны с тем самым мечом, которым она победила Каттлсона). Еще какой–то мужчина в княжеских одеждах… Бару затаила дыхание от радостного удивления. Она узнала Унузекоме, Жениха Моря, который владел доброй четвертью частных судов и верфей Ордвинна и, по слухам, разбогател на пиратстве. Встретившись взглядом с Бару, он улыбнулся.