Барышня ищет разгадки
Шрифт:
— Божья воля божьей волей, — усмехнулась Наталья Павловна. — Как говорят — до бога высоко, до царя далеко? И — на бога надейся, да сам не плошай? Ну вот я больше и не оплошаю.
Я не поняла, что она сделала — только лишь услышала скрип, а потом пол разверзся подо мной, и я куда-то рухнула вместе со стулом.
Это оказалось больно, потому что упала я на тот самый стул, и ещё на что-то, и не пойми, куда. И очень обидно — потому что гадина Наталья, простецовый простец, обошла на повороте меня, охренительного мага. Как так вышло-то вообще? Почему я не подумала, что у неё могут быть сюрпризы в запасе, если я откажусь?
И
Так, я вообще встать-то могу? И где я нахожусь, что это за подземелье?
Пара серебристых шариков осветила каменный свод — ничего так подземелье, да. Сверху никакого люка — очевидно, Наталья его закрыла. И кажется, это не помещение, или не просто помещение, но — из него не менее трёх выходов, вот как.
Я отпихнула сломавшийся стул, поднялась с полу, потёрла ушибы. Кажется, стою, но болит левое плечо и на голове шишка. Шляпа укатилась куда-то, да, на улице значительно потеплело наконец-то, и я дня три как переоделась в пальто и шляпу, и памятные ботиночки. И где теперь та шляпа, спрашивается?
Пришлось выпустить ещё пару шаров и осмотреться более детально. Шляпа нашлась сразу же, она просто откатилась в угол. Булавка, которой она крепилась к причёске, погнулась, но осталась цела. Я вернула шляпу на голову и запустила по шарику в каждый из возможных выходов.
И чуть не заорала, когда услышала шевеление в одном из них. Что поделаешь, это ночью на погосте я уже не боюсь, потому что работа такая. А в странном подземелье — боюсь.
Но когда человек показался и я смогла рассмотреть, кто это, то очень удивилась, а не испугалась ещё больше. Потому что передо мной стояла Ариадна Яковлевна Вострова, и она-то как раз была перепугана совершенно.
— Что вы здесь делаете? — спросили мы обе хором.
Ариадна Яковлевна была совершенно не в форме — зарёванная, в руках рваный платочек, причёска растрёпана.
— Это она, гадина такая, Наташка Родионова! — сообщила Вострова. — Понятно, что по мужу Ветлюжная, но всё ж одно Родионова! Решила отомстить и отомстила.
— Кому отомстить? Вам? — я ничего не поняла.
— Мне, — мрачно сказала Вострова.
— А вам-то за что? Я отказалась выполнить её просьбу, а вы? Или вы тоже некромант? — усмехнулась я.
— Да уж лучше была б некромантом, тогда бы удавила скотину, и никто бы концов не нашёл!
Ещё одна.
— Нашли бы, и ещё побыстрей, чем если бы вы её просто руками убили, — усмехнулась я. — Поверьте магу. И что между вами вышло?
— Она так за Гришку отомстила, за полюбовничка своего! — выдала Вострова.
Но мне это никак не помогло.
— Кто таков тот Гришка? Простите, я в Сибирске недавно и не всех ещё знаю.
— Гришку Сушкова, подлого мужика, — хлюпнула та носом.
Я где-то в последние дни слышала это имя, но сообразить так и не смогла.
— А что сталось с тем Гришкой?
— Гришка, гад такой, нанялся к Пете, божился, что будет служить на совесть, три кандидата было,
Вот, теперь что-то начало проясняться.
— А потом Михаил Севостьянович сказал, что смерть насильственная, так?
— Именно. Я просила его не говорить, умоляла. Предлагала вместе уехать. Взять деньги Пети и уехать, я знала, где лежат, не все, но много, нам бы хватило. А он отказал.
— Михаил Севостьянович приличный человек, — пожала плечами я.
И вспомнила. Мой первый бал в Сибирске, оранжерея в доме городского головы, и Мишины слова — «госпожа Вострова имела до меня дело, но некоторые вещи невозможны, даже если за большие деньги, даже если по большой любви, и то невозможны».
— Приличный-то приличный, но в другом мне не отказывал, — вздёрнула она нос.
Это что она мне сейчас сказала? Что имела виды на Мишу?
— Не отказывал? — переспросила я.
— Будь я свободна, давно бы женился, — она недобро на меня посмотрела.
— Так он сам был несвободен до недавнего времени, — заметила я. — Неужели не сказал?
— Сказал первым делом, что жениться не может, да, а всё другое-то мог, и дальше тоже сможет, даже если и женится, — и смотрит внезапно повеселее.
Ладно, ладно, у меня тоже есть бывшие. Правда, они дома все остались. И вспоминать о них не хочется. И ещё есть здешний Авенир, ну как здешний, московский. А передо мной, значит, Мишина бывшая? Ладно, выберусь — спрошу. Может быть. А может быть, и нет.
— Мало ли, кто с кем был, пока другого не повстречал, — пожала я плечами. — Но мне кажется, что вы рассказали не всё, уважаемая Ариадна Яковлевна. Итак, Сушкова убили, и что было потом?
— А потом было расследование, и Петя оказался замазан, когда все подробности вышли на свет. Родионовым можно было вменить только что они подсыла к нему отправили, а Петю-то и в убийстве обвинили поначалу, правда, потом он сумел откреститься. И тому, кто исполнил, пообещал позаботиться о семье, там детей трое, на имя каждого Петя счёт открыл и деньги положил, на учёбу последующую. Но сам потерял хорошую возможность, потому что его не взяли в картель, а Родионова взяли, и государственную концессию тоже Родионов получил, потому что — репутация. Шпиона заслать можно, это вам не репутация, нет. А когда того шпиона выперли — то сразу репутация.
— Так и выперли бы, убивать-то зачем, — пожала я плечами. — Выгнали бы с позором. Да погромче, чтобы неповадно было в другой раз и Гришке тому, и Родионовым.
— Петя был очень зол, — вздохнула Вострова.
— За что и поплатился, — заметила я. — А зачем он донос на Соколовского писал? Неужели надеялся, что выгорит?
— Попросила — и написал, — отрезала она. — Вениамин обещал такие факты достать, что будет не подкопаться. И достал. Но…
— Что-то пошло не так? — услужливо подсказала я.