Барышня ищет разгадки
Шрифт:
— Спаси господи, стену ж кирпичную специально для того ставили, — едва не простонал Родионов.
Он мгновенно подскочил и умчался, сестрица его смотрела на Куницына немигающим взглядом, он ослабил захват — дышит ведь, чего она? Она дышала, но явно не осознавала, что происходит, и без опоры тихо сползла по спинке стула. Впрочем, Куницын не стал смотреть, что там с ней дальше, а прикрыл глаза и ещё раз попробовал дотянуться до Оленьки. А чтобы вернее — достал нож, добыл каплю крови и распылил в воздухе.
Глухо, нет её. Или же… показалось? Будто есть, и даже
Магическая преграда? Какого толка, интересно?
И никто из хозяев ему сейчас не помощник, так?
В доме вопили и бегали, что-то кричали о пожарных и о воде, коей недоставало. Иван же Алексеевич припомнил рассказы о лютых здешних пожарах, и ещё о том, что Мише Соколовскому доводилось как-то тушить у соседей, чтобы не перекинулось через дорогу на его собственный дом. В целом — дело нехитрое, затратное только.
А потом встряхнём хорошенько хозяина — пускай ведёт в те самые катакомбы, и не важно уже, из амбара или из конюшни.
Иван Алексеевич спустился во внутренний двор — там увидел, что горит у соседей Родионовых, пытаются тушить, но не выходит. Сам Родионов толково командовал парой десятков людей, как мужицкого, так и приличного вида. Притащили бочку с водой, но она уже показывала дно. Из конюшни выпустили лошадей — они со звонким ржанием понеслись на улицу. Над улицей плыл звон — видимо, на колокольне ближнего храма звонили, оповещали всех. В ворота с улицы забегали ещё какие-то люди, кто-то только глазел, а кто-то подключался и становился передавать вёдра с водой.
Куницын ещё раз попробовал дотянуться до Оли… нет, не вышло, сейчас даже и не понять ни стороны, ни направления. Значит, решаем тут, а далее уже и с Родионовым поговорим.
Сила пришла легко и было её много, теперь главное — не навредить.
— Разойдись, — скомандовал он, — иначе сейчас попробуем.
Конечно же, его не вдруг послушались, тогда он слегка пуганул — и их прямо снесло, и зевак, и тех, кто выливал последние капли воды. Эх, хорошо бы ещё мага, а то и двух, но уж как выйдет, да?
Купол встал — хороший непроницаемый купол, накрыл дворовые постройки Родионовых и прихлопнул огонь.
— Держись, Иван Алексеевич, иду на подмогу, — сбоку неожиданно возник Болотников. — Водников вперёд, заливайте!
Подержать пришлось до того момента, пока водники числом четверо не установились как следует. Трое мужиков-магов, и виденная уже Иваном Алексеевичем иноземная дева небывалой красоты — невысокая, словно фарфоровая, в иноземных же одеждах. Впрочем, сверкнули в закатных лучах рога и хвост, и длинные усы — дева-то непроста! Но с водой управлялась ловко, ничуть не слабее мужчин.
Они дотянулись до безграничной воды — впрочем, у них же тут река немалая, вскрылась уже, воды достаточно. Её и оказалось достаточно — точно направленные плюхи прибили огонь там, куда не дотянулся его купол, и там, куда рассыпались искры, и просто вокруг — чтобы остудить, и чтобы больше не загорелось. Пролили хорошенько и частично сгоревший дом соседей, и почерневшие заборы-амбары Родионовых, и сухую прошлогоднюю траву,
— Достаточно, — командует Болотников, и это значит — можно выдыхать. Кто-то молится, кто-то молча опускается на землю, кто-то причитает о сгоревшем в сарае товаре.
Иван Алексеевич опустил руки — ох, непростая это работа, тушить пожар некроманту. Но что ж делать, если нужно, так ведь?
А теперь — Оля. Он ещё раз попробовал потянуться… и это оказалось неожиданно легко. Не слушал, что там говорил Болотников, отмахнулся от подошедшего Родионова, дотянулся, шагнул… куда-то.
23. Те, кто снаружи
23. Те, кто снаружи
Я не из тех, кто верит первому же слову, и если мне сказали — не найдут, то это же всего лишь слова, так? К тому же, я уже успела убедиться, что сибирские обыватели не так и много знают о магах и их возможностях. Даже в Москве знают мало, а здесь — и подавно. Поэтому… найдут, иначе просто быть не может, правда ведь?
— Не смейте сомневаться, Ариадна Яковлевна, нас непременно найдут. Я не знаю, что там у вас дома, но у меня жених, отец жениха, мой собственный отец и квартирные хозяйки. Если Надежда переполошится, то половину города на ноги поднимет.
— И как же они станут вас искать? Если Наташка-коровища схоронится у себя да ни слова о нас не скажет — никто и не догадается, — хлюпнула носом Вострова. — Наверное, нужно искать выход наружу, он должен быть.
— И долго ль его искать? У нас только с этой площадки три выхода, и за каждым проход куда-то, мы не знаем, куда именно, — пожала плечами я.
Я не люблю лабиринты, я никогда не играла в игры, где нужно было ходить по лабиринтам и искать сокровища, деньги, оружие и что там ещё бывает. Никакого удовольствия. Вроде бы, есть какие-то правила обхода лабиринтов, да? Ну так я их тоже не знаю, или не помню. И клубка ниток у меня с собой почему-то нет, кто б знал, что понадобятся.
— Я слышала, что выход должен быть в подземелье Входо-Иерусалимской церкви, — неуверенно сообщила Вострова.
— Не ближний свет, Ариадна Яковлевна, — покачала я головой. — И если мы уйдём отсюда, то искать нас придётся долго и трудно. А здесь прямой ход к людям, просто высоко.
Я, конечно, сильна и здорова, и подпрыгнуть могу. Но не на три метра, а здесь как-то так.
Нет, нужно оставаться тут. Меня отыщут, непременно отыщут, правда ведь? Там, снаружи, Иван Алексеевич, он забеспокоится, когда я не вернусь домой. Он в последние дни приходил на ужин к Лукерье, говорил — это потому, что там жизнь и люди. Тем более, что Алёшка тоже там крутился, пока Миша в отъезде. Мы собирались на Лукерьиной кухне и говорили о всяком и разном — с Иваном Алексеевичем, с хозяйками, с Алёшкой, с заглянувшим на огонёк Варфоломеем — он не бросил своей привычки заглядывать к нам и беседовать с Лукерьей. Та смотрела помягче, но — не слишком. А он как-то раз тихонько сказал — мол, капля камень точит. То есть — не теряет надежды, вот и хорошо.