Барышня ищет разгадки
Шрифт:
— А у дочери — жених, — кивнул тот с неизменной своей усмешкой.
— Какой жених? — не понял Куницын.
— Да вот этот, — показал он на сына. — Они тут сговорились совершенно без нашего участия. И он просил тебя разрешить его от обета именно для того, чтобы тут же предложить руку госпоже Филипповой.
Лицо Ивана Алексеевича сделалось таким, что мы трое оставшихся рассмеялись разом и не сговариваясь. И не смогли объяснить появившемуся Зимину — что случилось и отчего нам так весело.
Но ведь всё хорошо, да? Значит, можно и посмеяться, вреда не будет.
18. Совсем другая дочь
18.
Миша двинулся в спальню — потому что Василий Васильевич отказался от чая с пирогами и настоял на немедленном осмотре. За ними туда же двинулся Севостьян Михайлович. Я тоже было собралась, но споткнулась о взгляд Соколовского-старшего — и упала обратно в кресло. И перевела дух. Зимин специалист, от меня там толку нет. Вот поженимся — тогда да, буду сама всё контролировать.
И ведь я даже не спросила, что там случилось, в этом Александровском!
— Как случилось, что вы оказались здесь? — нужно же о чём-то говорить с этим непонятным Иваном Алексеевичем.
— Севостьян привёл, — улыбнулся тот.
Я осмелилась и взглянула на него. И поняла, что у него точно такие же глаза и брови, как у бабушки Рогнеды. Зацепилась за них.
— И вы знаете, как можно оказаться… дома?
— Понимаете, Ольга… никак не могу привыкнуть, что вы — Ольга. Вы и не Люба, хоть и очень похожи на неё, и не вымечтанная мною Ирочка. Вы совсем другая. И — разом с тем настоящая. В общем, вы ведь знаете об изнанке мира, доступной магам нашей силы, так? Она у нас общая. Через неё можно попасть почти куда угодно. Или в самом деле куда угодно. Мне было двадцать пять, и я даже согласился с матушкой, что Куницыны всегда служили отечеству, и следовательно — мне тоже следует, но — хотелось попробовать ещё один разочек, самый распоследний. Вот тогда меня и занесло туда… где я повстречал Любу. Мы… увлеклись с первой встречи, с первого взгляда. Я не был готов сразу же сказать ей, кто я таков и откуда, но полагал, что вернусь и уговорю её последовать за мной. Я мог предложить ей намного лучшую жизнь, нежели была у неё там, в вашем с ней доме. С ходу и без объяснений она не согласилась — сказала, у неё сестра, родители, служба. Говорила, что я должен остаться с ней, жениться по её обычаю — без церковного благословения, пойти куда-то служить… наверное, так и нужно было сделать, тогда бы я был с вами обеими. Но я хотел, как лучше, я хотел забрать её сюда, к себе, поселить в своём доме, холить и лелеять, и заботиться. И смотреть, как растёт наш ребёнок, и учить его всему, что положено уметь магу.
— А если бы ребёнок не унаследовал способности? — я ж могла родиться как мама, обычным человеком, простецом.
— Непременно унаследовал бы, — убеждённо произнёс Иван Алексеевич. — Первый ребёнок в нашем роду обязательно наследует способности. Второй или третий уже могут и не унаследовать, но первый — непременно. А второго и остальных не случилось.
— А почему… Ирина? Вы так договорились с мамой? — а мама не исполнила, судя по всему.
— Да, мы говорили, что если родится мальчик, то будет Алексей, а если девочка — то Ирина. Но вышло… как-то иначе.
— Мне дали отчество и фамилию по деду, маминому отцу.
— Я видел его однажды, Люба нас знакомила. Мне показалось, что я ему не понравился.
Уж наверное, насколько я помнила деда, ему не мог понравиться человек, не пойми откуда взявшийся, не имеющий понятной специальности и работы. А Иван Алексеевич у нас там оказался именно таким. Это здесь он принадлежит к какому-то там
— Вы бы понравились, если бы могли понятно сказать, где работаете, сколько зарабатываете, какие у вас перспективы на дальнейшую жизнь. А вы, как я понимаю, не могли.
— Не мог. Люба была рационалисткой и материалисткой, она и слышать не захотела, когда я попытался объяснить ей про магию и высшие силы.
— Понимаю отлично, — рассмеялась я. — Я и сама долго не верила, оказавшись здесь. Мне прямо говорили, а я всё не верила. И далеко не сразу поняла, что в наставлениях бабушки Рогнеды был смысл, совершенно определённый смысл.
— Как вы оказались тут? Расскажите, — он жадно впился в меня взглядом.
— Я не знаю механизма перемещения, если вы об этом, — покачала головой я. — Дома я искала работу и ходила на собеседования. И после одной неудачной встречи случилось землетрясение. Я в тот момент находилась в лифте, лифт оборвался и упал, мне так показалось. А очнулась я уже в Егорьевском переулке, в Иннокентьевском. Я словно провалилась в точно такой же город, каким был Иркутск, только — сто с небольшим лет назад. И — это не был наш Иркутск, потому что в нашем не было магии. И мне потребовалось время, чтобы понять всё это.
— Верно, Иркутск. Город назывался так.
— И если бы не терпение доктора Зимина, и не ряд случайностей, всё было бы совсем иначе.
— А где вы встретили Мишу?
— В больнице у Василия Васильевича. Он прибыл туда по служебным делам, и вместе с Зиминым они пытались помочь мне вспомнить, а по факту — понять, где я нахожусь. В момент перехода я сильно ударилась головой, и уже здесь меня ограбили — украли сумку с документами, верхнюю одежду и ботинки. Ботинки и документы Миша вернул. А избежать преследования неприятного человека помог Зимин.
— Значит, это была судьба, — улыбнулся Куницын. — Матушке удалось сообщить, что родилась девочка, и в честолюбивых мечтах я видел, как мы породнимся с Севостьяном. Потому и уговорил его на помолвку, я не сомневался, что мне удастся вернуться и доставить сюда и Любу, и дочь. Но всё вышло совсем не так. А как пробудилась ваша сила?
— Это тоже случайность, — сказала я. — Связанная с моей нанимательницей, Софьей Людвиговной.
— Вот и расскажите, будьте любезны, что там за история, — произнёс появившийся в дверях Соколовский-старший. — Потому что в её смерти обвиняют Михала.
— Кто обвиняет? — сощурилась я.
— Автор доноса, до последнего желавший остаться неизвестным, — усмехнулся Севостьян Михайлович.
— Ну так и спросить — присутствовал ли он там, видел ли, как всё было, и в каком месте прятался, что самого не зацепило, — буркнула я.
Только не хватало — придумывать о том, что случилось в ту ночь! Наверное, потому меня и допрашивал ревизор Васин — хотел послушать, что скажет непосредственная участница тех событий.
— Спросили, — кивнул старший Соколовский. — А теперь желаем послушать участников событий.
— Лёля, рассказываем всё, как есть, — произнёс Миша за спиной.
— Куда доктора дел? — спросил его отец.
— У него ещё кто-то требует немедленного внимания, потому от ужина он отказался, — пожал Миша плечами. — И я тоже хочу послушать — как так сталось, что меня обвинили в смерти госпожи Серебряковой. Я для чего сохранил в магическом кристалле допрос — именно для того, чтобы ни Лёлю, ни меня о событиях той ночи и разных глупостях вовсе и не спрашивали. И что же, потеряли тот кристалл? Болотников обычно не теряет ничего важного.