Башни человеческих душ
Шрифт:
Через несколько минут в кабинет начали вносить разного рода яства, от которых у профессора забурчало в животе, несмотря на то, что он плотно позавтракал. Видно организм затратил больше ресурсов на дорогу, чем он рассчитывал, и теперь требовал их пополнения.
Доктор съел овощной салат, жаренный ломтиками картофель со специями, свиную отбивную со сметанным соусом, а закусил все чудесным слоеным тортом с чашкой крепкого кофе. После трапезы Юнгер предложил расположиться на креслах, которые стояли рядом с книжными полками; после он вытащил из бара графин с бренди и пару широких стаканов и поставил их на низкий столик из темного дерева. Разлив янтарную жидкость, Юнгер протянул стакан профессору, после чего откинулся в кресле и раскурил толстую сигару. Серый свет, который лился
– Итак, Карл, – начал он, выдыхая струю белого дыма. К счастью, профессор был достаточно далеко, что не слышать запах табака; он терпеть не мог курильщиков. – Что же заставило тебя проделать такой длинный путь? Насколько я понял из нашего разговора, дело касается твоих «странных» пациентов? Правда, я немного не понимаю, чем тут могу быть полезен.
– Ты все верно понял Ганс, и мне нужна от тебя лишь небольшая услуга, которую только ты сможешь предоставить, – профессор выпил немного обжигающего напитка, выдохнул, а потом произнес: – Мне удалось узнать, что эти ребята, которые ко мне попали, были солдатами Первой гвардии.
– Продолжай. – Юнгер был заинтригован.
– Как ты знаешь, это весьма элитное подразделение, которое выполняет только особо важные задания, ведь там служат профессионалы, лучшие из лучших, те, кто смог пройти жесткий отбор. – Юнгер затянулся сигарой и выдохнул дым. – Так вот, мне кажется слишком подозрительным, что никто не может установить их личности и сказать, где они находились во время войны. Конечно, если учитывать то, что на остатках их одежды в момент обнаружения не было никаких опознавательных знаков, оно и понятно, но все же, весьма странно, что до сих пор нигде не было информации о поиске этих солдат со стороны родственников или военного министерства. Похоже, что их просто забыли.
– Ничего удивительного, Карл. Сейчас самый тяжелый послевоенный период. Знаешь, сколько таких неопознанных и пропавших без вести на территории четырех государств? Тысячи, если не больше. Некоторые роты и батальоны были полностью уничтожены, не говоря уже о толпах дезертиров, которые до сих пор прячутся от военной полиции, боясь быть осужденными за нарушение присяги. Нам даже пришлось объявить амнистию, чтобы найти этих людей, но многие до сих пор думают, что это уловка, а мы или оккупационная армия будем вершить над ними суд, и, в конце концов, расстреляем.
– Я с тобой полностью согласен, Ганс, но все же, мне почему-то кажется, что они что-то скрывают. Возможно их весьма странное «исчезновение» никак не связано с боевыми действиями. Я сделал небольшой эксперимент и выяснил, что они вряд ли участвовали хоть в каком-нибудь сражении. Обычно у таких людей резко обострены все рефлексы, которые, порой, не успокаиваются до конца жизни. Эти же вообще никак не реагируют на резкие звуки или движения, в их снах не вплывают сцены взрывов или смертей. У меня только один пациент вспомнил нечто похожее на звук пулемета, но это воспоминание могло быть вызвано и тренировкой на полигоне. Не мне тебе рассказывать, что такое посттравматический синдром, но у этих ребят все по-другому. Их воспоминаниям мешает непонятная музыка, которая словно блокирует работу мозга. Я никогда ни с чем подобным не сталкивался. У многих моих подопечных были провалы в памяти, но после нескольких сеансов они начали по крупицам восстанавливать свое прошлое. – Профессор перевел дух и допил бренди. Юнгер незамедлительно снова наполнил стаканы. Он несколько секунд рассматривал доктора, его сигара почти уменьшилась до окурка.
– Знаешь, Карл, я тебе верю. – Совершенно неожиданно произнес он. Профессор облегченно вздохнул, так как считал, что Ганс уже сам начинает сомневаться в его благоразумии. – Я разговаривал со многими из тех, кто действительно участвовал в военных действиях и скажу тебе, что с головой у них совсем не в порядке, включая меня самого. До сих пор по ночам вздрагиваю, когда дождь начинает барабанить по подоконнику или с крыши валится растаявший снег. Один раз я чуть не опозорился на одном приеме, когда за окном вспыхнула молния. Едва удалось вовремя
Юнегр совсем раскис, но профессор отлично понимал, что ему просто надо было выговориться. Порой, это помогает лучше всяких лекарств.
– Ганс, прошу тебя…
– Я помогу тебе, Карл. Сделаю все, что в моих силах. Я не хочу, чтобы эти ребята, которые сидят у тебя, были навсегда потеряны для своих родных и близких. Если в моих силах оказать хоть какую-нибудь помощь, я это сделаю!
– Прекрасно, – как можно спокойней сказал профессор, – мне нужно, чтобы ты смог раздобыть информацию о позициях Первой гвардии в районе Пельта и Людерфонского леса, – именно там их и обнаружили.
– Боже мой, Карл! Зачем она тебе?
– Я хочу лично отправиться на то место и возможно, расспросить о чем-нибудь местных жителей. Вдруг они мне помогут.
– Да ты с ума сошел! Хоть это и приграничье, но все же территория Реготской республики! Ты думаешь, они тебя просто вот так пропустят? А даже если тебе удастся проехать, ты уверен, что местные жители не захотят вздернуть тебя на ближайшем столбе?
Профессор был готов к подобным вопросам, а потому ответил:
– Это вторая моя просьба к тебе. Если ты сможешь сделать для меня пропуск, это будет просто прекрасно. Я могу поехать с официальным визитом к своим коллегам в Пельт под предлогом профессиональной консультации по поводу лечения посттравматического синдрома. Конечно, это будет только предлог. – Профессор заговорщицки усмехнулся, от чего его лицо приобрело слегка зловещее выражение. – И вряд ли местные жители накинутся на старика-доктора, который будет заниматься лечением солдат. Так что Ганс, поможешь провернуть подобную авантюру?
– Но зачем тебе все это? Не проще ли передать дело военной полиции или Ассоциации военных психиатров. Пусть они по лесам шастают, да выясняю что к чему!
– Ты хоть представляешь, сколько у них сейчас других забот? Да пока это дело до них дойдет, меня вынесут вперед ногами! Если я сам не выясню, что же за этим кроется, то боюсь, этим делом никто и вовсе заниматься не будет.
– Ты прав. – Констатировал Юнгер. – Сейчас у всех дел по горло и твою заявку просто проигнорируют, в лучшем случае пришлют письмо с обещанием «разобраться», но по факту ничего сделано не будет. – Он немного подумал, после чего сказал: – Ладно, я постараюсь сделать все, что будет в моих силах, но не могу обещать, что из этого хоть что-нибудь выйдет. Многие будут задавать вопросы, – от этого никуда не деться, но я думаю, что сумею все сделать.
– Я тут тебе кое-что могу дать для помощи, конечно, это просто бумажка, – профессор полез в своей портфель и выудил оттуда заполненный прямоугольный бланк с подписью и печатью, – это официальный запрос от нашей больницы с просьбой представить пропуск на территорию Реготской республики для медицинской консультации с врачами первой психиатрической больницы город Пельт. Тут моя подпись, печать «Двух башен», а также телефон, на тот случай, если они дойдут до того, что захотят приехать и убедиться, что я не шпион, а обычный старикашка, от которого пахнет пылью и зубной пастой для слабых десен.