Башни человеческих душ
Шрифт:
На все доктор Бром потратил порядка пяти часов. Когда он, наконец, закончил свои изыскания, то вернулся в кабинет профессора, для которого эти пять часов были сущим адом. Он напрочь забыл и о пациентах, и о смете для починки крыши, он даже пропустил обед, и сейчас мучился от колик, которые были вызваны не столько голодом, сколько переживаниями.
Йохан Бром плотно закрыл дверь кабинета и присел на стул рядом со столом профессора, откуда открывался прекрасный вид из окна. Аккуратно сложив все бумаги, он сказал:
– Ну что же, мистер Фитцрой, я провел как можно более непредвзятое расследование, а сказать по правде – просто осмотр вашего заведения, и сделал для себя некоторые выводы, которые готов озвучить, если вы не возражаете.
–
– В целом, состояние ваших основных фондов, выражаясь экономическими терминами, оставляет желать лучшего. У вас протекает крыша, развелась сырость, плесень, в некоторых местах вздулись полы, не работает ряд ламп, – и это лишь малая часть того, что мне удалось заметить. Но есть и положительные моменты: у вас достаточно чисто, в палатах поддерживается порядок, кухня и столовая также отвечают гигиеническим нормам. Наиболее заметный для вас плюс – наличие парка для прогулок, что позволяет пациентам проводить время на свежем воздухе, однако обратите внимание на состояние вашего фонтана. Либо выделите себе время для его очистки, либо демонтируйте, поскольку сейчас ничего, кроме депрессии он не нагоняет. – Он замолчал, перебирая в руках листки, после чего спросил: – Простите, не будет ли у вас стакана воды?
– Я могу заварить кофе или чай, если хотите. – Как можно любезней сказал профессор, поправляя съехавшие на нос очки.
– Кофе, если можно.
Пока профессор ставил чайник на электрическую плиту и доставал чашки, доктор Бром продолжил:
– Что касается разговора с персоналом – тут все в порядке. Похоже, что всех устраивают нынешние условия труда, а о вас они отзывают как о человеке с высоким уровнем врачебного профессионализма и такта, который действительно старается помочь своим пациентам. Кстати, скажу несколько слов и о них. Пациент из двести второй палаты оказался более сговорчив, чем из двести третьей. Собственно говоря, именно «поговорить» мне посчастливилось только с ним. Никаких нареканий на условия содержания или методы лечения он не высказал, и отметил, что вы ведете себя с ним достаточно дружелюбно, по его собственным словам: «не старается засунуть меня под холодный душ или сделать лоботомию». Также хотел бы задать вам вопрос о пациенте из двести третьей палаты. Как давно он не разговаривает?
Профессор посмотрел на доктора Брома как раз в тот момент, когда разливал кофе по чашкам.
– С момента, как его сюда привезли. Я считаю, что у него афазия, вызванная стрессом.
– То есть ничто не говорит о врожденных дефектах речи?
– Думаю, что нет. Потеря речи вещь достаточно специфическая и часто свойственна людям, пережившим сильный стресс. Просто кто-то начинает говорить через месяц, а кто-то через год. В любом случае, я не собираюсь пытать его каленым железом, чтобы услышать его голос.
– Очень на это надеюсь, – промолвил Бром, отпивая свой кофе. С первых глотков он почувствовал бодрость, а ощущение сухости в горле моментально пропало. – Но все же, я поговорю о том, чтобы направить к вам логопеда. Вдруг это что-то серьезное.
– Я буду вам весьма признателен.
– Собственно говоря, от него ничего плохого тоже я не услышал. Он написал на бумажке, что его все устраивает, и никаких претензий у него нет. Но теперь мы перейдем к менее приятной теме, а именно – самоубийству вашего пациента. Как так получилось, что ему удалось выпутаться из твердых кожаных ремней и сплести из них удавку?
– Если честно, я ума не приложу, как у него подобное могло получиться. К несчастью, в этот момент я был в отъезде по делам, и здесь оставался мой ассистент Август. По его словам, погибший пациент начал вести себя агрессивно из-за чего к нему пришлось применить силу ради его же блага. Мне также довелось наблюдать его весьма агрессивное поведение, особенно в последние время, когда у него начали все чаще появляться галлюцинации, что явилось следствием, как мы считаем, развития шизофрении. Я старался давать ему сильные
– Да, я прочитал журнал выдачи лекарств. Все это весьма прискорбно, однако не объясняет того факта, что же произошло. Все указывает на то, что ему кто-то да помог. Однако ваши санитары и сторож богом клянутся, что в палате никого не было. Их слова подтверждает и ваш местный инспектор Розенберг, который ссылается на то, что это всего лишь несчастный случай.
– Хотите знать лично мое мнение? В довольно редких случаях у душевнобольных наблюдается превышенное в несколько раз содержание адреналина в крови. Я считаю, что в момент приступа у него как раз была подобная ситуация, что дало ему силы разорвать один из ремней, а позже свести счеты с жизнью. – Доктор Бром удивленно вскинул брови, допивая свой кофе.
– Довольно подвешенное в воздухе объяснение, не находите? И доказать его уже невозможно, а по результатам вскрытия была установлена смерть от удушья и примесь в крови тех препаратов, которые ему давали. Однако ничто не указывало на наличие повышенного адреналина.
Профессор лишь пожал плечами и схватился за свою чашку, давая понять, что ему больше нечего сказать. Тем временем доктор Бром сделал в своем блокноте кое-какие пометки, после чего вернулся к разговору.
– Не думаю, что мы когда-нибудь уже узнаем правду, но, тем не менее, я готов сделать определенное заключение по проведенной работе, которое будет включено в официальный отчет и предоставлено Ассоциации. – В этот момент профессор замер на месте, точно окаменев. В голове отдавался лишь стук сердца, а по вискам медленно стекали капельки пота. – В целом, ваше заведение произвело на меня впечатление скорее положительное, чем отрицательное. Против вас играет слишком мало негативных факторов, чтобы начинать серьезное расследование, а потому вы можете и дальше продолжать работать в том же духе, но хочу сразу предупредить – еще один подобный случай «странной» смерти пациента, и мне придется передать дело более профессиональной комиссии, которая не будет такой беспристрастной, как я. – Доктор Бром пристально посмотрел на профессора, на лице которого одновременно читалось, как облегчение, так и некоторая неловкость за подобные замечания.
– То есть нас не закроют? – Едва сдерживая голос, выдавил профессор.
– С чего бы это? – Бром, казалось, был весьма удивлен подобному вопросу. – Смерти пациентов в подобных заведениях – дело вполне обычное. По статистике в год до двух тысяч психически больных кончает жизнь самоубийством, а сейчас это дело весьма обычное, особенно, что касается наших солдат. Если бы у вас, к примеру, содержались военнослужащие армии Реготской республики и подобный случай произошел бы с ними, то и разговор бы был совершенно другой. А на наших солдат всем наплевать. Меня и сюда послали «для галочки», мол, проверь все ли так, как было, чтобы быстрее закрыть это дело. И, скажу вам честно, сейчас огромное количество людей стали обращаться в психиатрические больницы, что даже было принято решение открыть те, что были закрыты во время кризиса. Думается, что в скором времени и вашему заведению возобновят финансирование в полном объеме, однако точно ручаться за это я не могу. Все это ходит лишь на уровне слухов.
В один момент у профессора на душе стало настолько легко, что он готов был взлететь, если бы имел крылья. Он промучился в неизвестности почти месяц и уже придумал себе самое худшее, что только могло произойти, но как оказалось, все его страхи и душевные терзания оказались напрасными. Бром подал профессору документы, которые ему необходимо было подписать, а когда все формальности были улажены, засобирался назад. Напоследок доктор Фитцрой не удержался и все же сказал:
– Большое спасибо, мистер Бром за проявленное участие. Стоит сказать, что вы оказались гораздо более добропорядочным и тактичным, чем тот представитель, который приходил до вас.