Башни и сады Вавилона
Шрифт:
…Аська в палату даже не зашла.
Залетела.
Правда на шею, как это сделало бы большинство жен чудом выживших мужей, не кинулась.
Просто встала, прислоняясь к косяку, и осмотрела меня с головы и до самых кончиков пальцев на ногах.
– Бледный, цвет кожи от повязки на лбу не отличишь. Только глаза горят. Скотина.
И – расплакалась.
Прямо там, в дверях, не бросаясь и не прижимаясь.
И – не закрывая глаза руками.
Просто стоит, смотрит на
Хорошо еще, что современная косметика женские слезы научилась выдерживать, не растекается.
Я вот выдерживать так и не научился…
Помолчали еще немного, посмотрели друг на друга.
– Ладно, – говорит, – я в Останкино, на эфир. Потом сразу сюда. Кормить тебя и выхаживать. И попробуй только еще раз свою дурную башку под пули подставить, разведусь!
Развернулась и выскочила.
Господи, думаю.
Как же я ее люблю, эту стерву.
Вот только почему-то в последнее время забывать об этом начал.
И вправду, идиот.
Надо, кстати, будет попросить, чтобы мобильный телефон в палату принесли, с подзарядкой. Потому что, если я до ее приезда сюда не скажу ей «люблю», – я же никогда себе этого простить не смогу.
Доплелся кое-как до сортира и буквально двумя затяжками сразу убил свою двухчасовую порцию драгоценного никотина.
Потом, конечно, буду жалеть об этом.
Интересно, а если бы меня все-таки дострелили, мне бы лучше было?
Наверное, по крайней мере, чуточку поспокойнее…
…Как только Аська умчалась из моей палаты в это свое чертово Останкино и я, кое-как приведя в порядок разбушевавшуюся нервную систему никотином, взгромоздил вновь ставшую тяжелой голову на подушки, порог перешагнул с осторожным стуком по косяку оставшейся открытой двери еще один, на этот раз абсолютно незнакомый мне персонаж.
Невысокий, чуть лысоватый, сухощавый, в не сильно дорогом, но очень аккуратном, опрятном, и я бы даже сказал, – с претензией на элегантность, – сером шерстяном костюме.
Светлая, немного в синеву сорочка, темный, неприметный галстук, идеальной, немыслимой для столичных улиц чистоты матовые черные ботинки.
Бледная, чуть в желтизну, кожа с коричневатыми веснушками, узкий, змеиный рот, стылые, серые, почти что не мигающие глаза.
Редкие, аккуратно зачесанные назад без пробора, неопределенного грязноватого цвета волосы.
Узкие продолговатые очки в тонкой металлической оправе.
– Здравствуйте, Егор Арнольдович.
Вот тут-то я его и узнал.
По голосу.
Есть такие голоса – один раз услышишь, на всю жизнь запомнишь.
– Здравствуйте, – отвечаю, – гражданин следователь.
Недовольно
Настолько аккуратно, что даже чуть поддергивает вверх шерстяные костюмные брюки, чтобы не нарушить первозданную остроту идеально наутюженных стрелок.
И я сразу понимаю, что он сам гладит свои костюмы и сорочки древним паровым утюгом, возможно даже чугунным, не доверяя этот важнейший процесс никому: ни жене, ни теще, ни домработнице.
Хотя домработницы у него, скорее всего, и нет.
Человек, который может позволить себе домработницу и так внимательно относится к своему внешнему виду, никогда не будет носить костюмы за двести пятьдесят долларов.
А вот жена, судя по тонкому обручальному кольцу белого матового золота, как раз имеется в наличии.
Так что же это получается?
Есть еще в нашей городской прокуратуре честные следователи?
Причем, судя по глазам, не на самых слабых позициях.
Дела…
– Ну зачем же, – вздыхает он, – так официально. Вы же видите, я даже без протокола. Так, поболтать заглянул. А зовут меня Петр Евгеньевич Порфирьев. Старший следователь по особо важным делам Московской городской прокуратуры.
Ого!
А он ведь еще и «важняк».
В их иерархии это что-то типа реального волкодава.
Хотя, собственно говоря, кого еще они прислать-то могли?
Стрельба в самом центре города, да еще среди бела дня, да еще по человеку, не самому последнему на российском рекламном рынке, да еще и с убийством одного из его охранников…
В нынешние времена у нас в столице такое, слава богу, все реже и реже случается…
Мне вдруг становится нестерпимо, мучительно стыдно.
Я вспоминаю, что так до сих пор и не выяснил, кто из ребят погиб.
В смысле, из парней, меня охранявших.
Вечно хмурый, недовольный своим нынешним положением бывший капитан морской пехоты Андрей, швырнувший, как говорят, рапорт об увольнении на стол высокому начальству после того, как из-за начальственной глупости полегла в Чечне почти вся его рота?!
И несколько лет после того бомбивший Москву частным извозом, чтобы хоть как-нибудь прокормиться?!
Он пришел к нам недавно, всего лишь год назад, и только месяцев через шесть немного оттаял, уяснив наконец, что его позвали действительно работать, а не лакействовать.
Сам попросился в «личку».
И все равно не раз говорил мне в глаза, что если б не семья и больная дочка…
Или Димка?!
И еще – я так пока и не дал никаких распоряжений о материальной, да и о любой другой помощи…