Бастард чужого клана
Шрифт:
Книги по основам магической теории, которые, по приказу Хеймеса, принесли ко мне в покои, я начал изучать на третий день после инициации.
Существовали так называемые общие магические дисциплины, овладеть которыми мог любой человек, успешно прошедший инициацию. К ним в первую очередь относилось управление стихиями и рунами. Здесь же было целительство — отдельное сложное направление — и некоторые другие.
Еще существовали родовые или клановые виды магии. Некоторые из них были исключительно врожденными, навроде способности
Были виды магии, передаваемые внутри гильдий, от мастеров к подмастерьям, тоже тщательно охраняемые от чужаков.
Про способности жрецов Пресветлой Хеймы в книгах ничего не говорилось, но я подозревал, что ситуация там была похожа на гильдейскую.
Со стихийной магией, теоретически доступной всем, тоже было непросто. Помимо четырех основных стихий — Огня, Воды, Земли и Воздуха — существовали и дополнительные. Холод и Лед, обычно шедшие в комплекте. Дерево — и в целом все, что относилось к растительному миру. Металлы, Камень и прочее.
Дополнительные стихии были связаны с основными. Скажем, любой маг с сильной стихией Металла хорошо владел и стихией Земли. Однако не каждый маг Земли мог управлять Металлами.
Чаще всего врожденные сильные и слабые стороны были связаны с клановой магией. Но даже в таком клане, как аль-Ифрит, самим основателем которого был огненный демон, появлялись исключения. Как тот маг Земли, которого Хеймес позвал оценить колодец, созданный моей дикой магией.
У меня, судя по ходу инициации, основной стихией оказалась Вода, что, честно, было немного странно. Я вовсе не ощущал в себе каких-то особых предпочтений к этой стихии.
Впрочем, как я понял, комбинации стихий у магов были самыми разными. Причем случалось и так, что кто-то, недовольный выпавшим ему от природы жребием, тратил массу усилий, чтобы овладеть чем-то другим. Авторы теоретических трудов по магии такой подход не одобряли, но были вынуждены признать, что иногда упрямство приносило хорошие плоды.
Довольно большая часть нескольких книг была посвящена описанию имперских институтов магического обучения, в которых особняком стояла столичная Академия Всех Стихий — самая крупная, самая известная, самая престижная. Помимо нее было много других, иногда специализировавшихся на определенных ветвях магии, иногда принадлежавших конкретным кланам или гильдиям, располагавшихся по всей стране, но все же каждый автор не мог не вознести Академии особую хвалу.
И кстати…
— Кастиан, какое магическое образование считается лучшим — индивидуальное с наставником или в академии?
Тот бросил на меня едкий взгляд:
— Ты не тот вопрос задаешь. Надо иначе — после какого магического образования у нас больше шансов выжить.
— То есть?
— То есть при индивидуальном обучении, при условии, что наставник надежен, смертность почти нулевая. А вот там, — Кастиан неопределенно повел рукой, — во всяких академиях, гибнет каждый десятый студент. А
— Что? Но кто тогда захочет там учиться?
— Те, у кого нет иного выхода. Дети из Младших семей бедных кланов, дети гильдейцев, простых горожан или даже селян. Ну и непризнанные бастарды.
— И что, каждый десятый из этих студентов погибает из-за некачественного обучения? — мне было трудно это представить. Из того, что я успел понять, Империя нуждалась в магах для своего выживания. И при этом что? Вот так раскидывалась молодой кровью, позволяя некомпетентным или даже злонамеренным наставникам приводить молодое поколение к гибели?
— Смерть во время самого процесса обучения случается, но редко. Чаще причиной выступают личные или семейные вендетты между студентами, но расследуются такие дела из рук вон плохо. Все предпочитают списывать на несчастные случаи. В общем, лучше поблагодари Пресветлую Хейму, что нам не придется учиться в Академии Всех Стихий или ей подобном заведении.
Мне показалось, или у Кастиана на Академию Всех Стихий был личный зуб? Очень уж неприязненно он произнес ее название.
Впрочем, спрашивать об этом я не стал…
В архиве мы просидели до вечера — я задавал все те вопросы, которые меня смущали, а Кастиан на удивление терпеливо отвечал.
А вечером дверь открылась и внутрь заглянула Амана. Заулыбалась, увидев меня.
— Кастиан, ты не против, если я заберу Рейна? — спросила вежливо.
— Что-то важное? — отозвался тот удивленно.
— Переводим пророчество.
— Я потом объясню, — сказал я, поднимаясь и стараясь не расплыться в слишком уж счастливой улыбке. Амана пока что не хотела, чтобы кто-то знал, что наши отношения стали куда ближе. Причину, правда, она толком не назвала…
Хотя не могу сказать, что я так уж допытывался — как и не спрашивал о том, что она сказала личным слугам про свое отсутствие прошлой ночью. Может быть, просто приказала им молчать.
Пророчество мы и в самом деле продолжили переводить — правда, совсем недолго…
…
А ночью я опять проснулся от тепла, растекающегося по всему телу, и из ладоней Аманы опять падали те же золотые искры…
Глава 19
На третий день наших новых отношений я впервые заметил странное выражение, с каким Амана разглядывала свои ладони. Она сжимала и разжимала пальцы, поворачивала руки то так, то эдак, будто пыталась найти на них что-то — и хмурилась, растерянно и недовольно.
На мое появление и вопрос о том, что она делает, часто заморгала, потом улыбнулась, покачала головой и быстро перевела разговор на другое.
Однако то же самое случилось и на четвертый день. И на пятый. А еще на пятый день ее улыбка, обращенная ко мне, впервые за все время напомнила маску — отличную, великолепно сделанную, идеально отрепетированную, но все же маску. Почему? И что пряталось за ней? Что именно Амана не хотела мне показывать?
Это было уже не просто странно. Это уже мне очень не нравилось.