Байкальский экспресс

Касьянов Г.

Два охранника, держа меня любезно под руки, подняли по лестнице,

отворили широченную дверь и впихнули на сеновал. Один из них зашёл вместе со мною, ткнул меня носом в сено и ловко снял наручники.

– Вот тебе напарник, - сказал он кому-то в угол сеновала. Развлекайтесь.

После чего вышел, дверь тут же затворили и снаружи повесили замок.

В углу на сене шевельнулась чья-то фигура. Я всмотрелся.

– Не признаёшь?
– спросила фигура голосом Селивёрстыча.

– Павел Селивёрстович!
– завопил я и ринулся в тот угол.
–

И вас тоже?...

– Обустраивайся, - сказал Селивёрстыч и вздохнул.
– И меня тоже.

– Вот идиоты, - заскрежетал я зубами.
– Хозяина - и под замок... В его же доме. А сами гуляют тут, как хозяева.

– А чего ты хочешь? У них сила. И власть. Да хусым, небось обойдётся. Рассказывай, что видел на тридцатом километре.

– Много видел. Участкового вашего убили, Павел Селивёрстович, - сказал я печально.
– Почти на моих глазах.

И я начал рассказывать. Всё подряд. За стеною шумел Шарыжалгай;пахло сеном, и этот запах почему-то отвлекал меня и мешал сосредоточиться. То ли потому, что рождал в моей утомлённой голове совсем иные ассоциации, то ли по какой другой причине...

Короче, когда я добрался в своём повествовании до того как бы чуда, о котором не захотел рассказывать Завалюхину - а именно, что подстрелили как раз ту железнодорожницу, которую только перед этим великодушно оставили жить, я внезапно понял, ПОЧЕМУ я не решился рассказать лейтенанту об этом. И понимание этого так поразило меня, что я замолчал, раскрывши рот. А потом попросил:

– Павел Селивёрстович! Расскажите, как вы-то сюда попали?

Путевой обходчик внимательно посмотрел мне в лицо, крякнул и рассказал следующее.

Перед заходом солнца из Шарыжалгайской пади вышли двое мужчин с рюкзаками. Под туристов работали. Предложили обменять тушёнку на картошку, для операции обмена расположились на крыльце. И тут под аккомпанемент собачьего рёва - кобель сидел на цепи - появились со стороны моря ещё двое, милиционер и штатский. И как только они появились, один из туристов совершенно предательски въехал хозяину в челюсть. От такой неожиданности хозяин отключился. А когда пришёл в себя, то обнаружил, что лежит на лавке в летней кухне, а в головах у него сумка, набитая старой одеждой. За стеною, услышал он, плакала его старуха.

– Почему она плачет?
– сразу же спросил он коренастого мужика в камуфляже, сидевшего за кухонным столом.
– Что с нею?

– Ничего особенного, - флегматично отвечал тот.
– Дура-баба, вот и воет. Петруха!
– закричал он кому-то.
– Скажи ей, ожил мужик, пусть заткнётся!

Потом пришёл старший лейтенант и сказал, что ребята немножко перестарались, но обижаться на них не надо. Они на работе. Дети и жена не пострадали, они все в большой угловой комнате, к ним претензий нет.

– А у них к вам?
– спросил хозяин.

Старший лейтенант сказал на это, что надо быть сознательным и уметь переносить временные неудобства. Ибо принятые меры носят чисто временный характер.

– А у нас всю жизнь неудобства носят

временный характер, - пожаловался хозяин лейтенанту.
– А ваши когда предполагают кончиться?

– Когда найдём наркотик, который сегодня везли мимо вас в поезде, но не провезли, - строго сказал старший лейтенант.

И он начал допрос. Правильнее сказать - беседу. Про исчезнувший наркотик. В процессе беседы, однако, Павел Селивёрстович поссорился со старшим лейтенантом, и после её окончания вместо угловой комнаты, где содержалась семья, попал на сеновал... Хорошо вот эту сумку, набитую старой одеждой, разрешили взять, чтобы под голову подкладывать; голова после отключки болит.

– Ага, - согласился я.
– Хорошо, что разрешили. А вы не заметили, они связь с кем-нибудь держат? Например, по радио.

– Вечером сына ко мне привели, чтобы отца проведал. Он сказал, у них в рюкзаке железяки какие-то лежат, и наушники торчат сверху. Аппаратура, значит.

– Угу. Указания, видно, от кого-то получают.

– Получают. А как без них? Крутые времена пошли, Филипп, - продолжал старик, покряхтев огорчённо.
– Раньше милиция по морде не била ни с того, ни с сего. Как у вас в городе насчёт этого?

– Видите ли в чём дело, Павел Селивёрстович...
– начал я, придвигаясь ближе.

– Тихо!
– сказал Селивёрстыч.
– Слышишь?

Сквозь шум бурлящей воды я услышал какие-то посторонние шорохи, но не мог понять, что они означают.

– Уходит кто-то, - буркнул старик.
– К железке пошли.

Вот как! Ребята хорошо подумали и решили не дожидаться утра... На цыпочках я подкрался к двери и заглянул через щель во двор. В пределах видимости я увидел тёмную фигуру с автоматом у живота; фигура глядела кому-то вслед, повернувшись в сторону Байкала. Ай да слух у путевого обходчика! Не хуже, чем у рыси.

Я вернулся на место.

– Похоже, так и есть. А теперь по поводу битья по морде, - напомнил я.
– Очень интересная подробность. Дело в том, что таковое для милиции нехарактерно. Они больше по внутренним органам предпочитают бить. Поэтому положение наше дрянь. Это не милиционеры.

– А кто?

– Бандиты. Тоже наркоту ищут.

– Э-э...
– сказал после небольшого молчания Селивёрстыч озабоченно. Так-так-так... Но он же мне удостоверение показывал!

– Ага. Если даже качественно сделанное, то всё равно больше ста долларов не стоит.

– Итить твою мать... Откуда нам знать, тёмным? Вот беда-то... А ты откуда про это знаешь? Может, тот парень и вправду перестарался.

Видно было, что старик ошарашен. Я вздохнул.

– Перестарался тот парень или нет - дело десятое. Есть железобетонные факты, Павел Селивёрстович, которые, м... требуют анализа. Как любят говорить эти... аналитики.

– Кто?

– Аналитики. Люди, которые на основе научных фактов предсказывают всякие пакости. Например, кого мы в депутаты выберем. Или в губернаторы. Или сколько прогулов будет в нашей промышленности за год...