Базар житейской суеты. Часть 1
Шрифт:
— Посмотрите-ка сюда, сестрица, сказала миссъ Джемима Пинкертонъ, это, кажется; коляска мистриссъ Седли. Я угадала Самбо, чорного слугу, и кучера въ новомъ красномъ жилет.
— Окончены ли вс необходимыя приготовленія къ отъзду двицы Седли, миссъ Джемима? спросила сама миссъ Пинкертонъ; величественная леди, Семирамида между профессорами женскаго пола, искренняя пріятельница самого доктора Джонсона, и постоянный корреспондентъ даже самой мистриссъ Чепонъ.
— Двицы встали сегодня въ четыре часа утра, и ужь, я думаю, уложили свои вещи, сестрица. Мы приготовили для нея прощальный пучокъ цвтовъ.
— Должно говорить: «прощальный букетъ» въ благородномъ слог. Замть это, сестра.
— Очень хорошо. Мы приготовили для нея прощальный букетъ величиною съ
— И я надюсь, миссъ Джемима, вы приготовили также копію съ денежнаго счета касательно миссъ Седли. Не забудьте: девяносто три фунта стерлинговъ и четыре шиллинга. Адресуйте: «господину Джону Седли, на Россель-Сквер«, и потрудитесь также запечатать это письмо, написанное мною къ его супруг.
Автографъ письма миссъ Пинкертонъ, въ глазахъ сестрицы ея, Джемимы, былъ предметомъ глубочайшаго благоговнія, наравн съ писаніемъ какого-нибудь знаменитого принца. Только въ томъ случа, когда воспитанницы оставляли заведеніе, или выходили замужъ, миссъ Пинкертонъ изволила писать персонально; и разъ еще, когда бдная миссъ Перчъ умерла отъ скарлатины, миссъ Пинкертонъ собственноручно извстила ея родителей объ этомъ плачевномъ приключеніи въ такихъ краснорчивыхъ выраженіяхъ, что они, по мннію миссъ Джемимы, должны были совершенно утшиться въ потер своей дочери.
На этотъ разъ, миссъ Пинкертонъ благоизволила писать:
Чизвиккскій проспектъ. Іюня 15. 18…
«Милостивая государыня, имю честь извстить, что миссъ Амелія Седли, посл шестилтняго пребыванія подъ моимъ вдомствомъ въ «Академіи благородныхъ двицъ», препровождается, наконецъ, къ ея родителямъ, какъ молодая леди, достойная занять приличное мсто въ благородномъ и образованномъ кругу. Вс добродтели, характеризующія молодую Англичанку, аристократку по происхожденію и чувствамъ, вс таланты, приличные ея положенію въ обществ, соединены въ достолюбезной миссъ Седли, которая своимъ прилежаніемъ и послушаніемъ пріобрла общую любовь наставниковъ, и кротостью своего характера снискала горячую привязанность своихъ взрослыхъ и молодыхъ подругъ.
«Въ музык, танцахъ и англійской орографіи, во всхъ родахъ шитья и вышиванья, миссъ Седли оказала похвальные успхи, и удовлетворила пламеннымъ ожиданіямъ своихъ друзей. Относительно географіи еще многого остается желать впереди, равно какъ рекомендуется при семъ тщательное употребленіе желзного корсета въ продолженіе первыхъ трехъ лтъ, для сообщенія миссъ Седли совершенно прямой таліи и возвышенной осанки, столько необходимой для всякой молодой леди изъ высшаго круга.
«Относительно правилъ религіи и нравственной философіи, миссъ Седли оказалась вполн достойною заведенія, которое нкогда благоволилъ почтить своимъ присутствіемъ и лестнымъ одобреніемъ самъ докторъ Джонсонъ, великій лексикографъ. Оставляя теперь Чизвиккскій проспектъ, миссъ Амелія уноситъ съ собою сердца всхъ своихъ подругъ и всегдашнее благоволеніе своей бывшей начальницы, которая иметъ честь быть, вашею,
Милостивая государыня,
покорнйшею слугою
Барбара Пинкертонъ.»
«P. S. Миссъ Седли отправляется въ сопровожденіи двицы Шарпъ. Пребываніе миссъ Шарпъ на Россель-Сквер ни въ какомъ случа не должно простираться свыше десяти дней. Знатная фамилія, куда она обязана явиться съ своимъ академическимъ аттестатомъ, желаетъ пользоваться ея педагогическими услугами безъ всякого отлагательства.»
Окончивъ письмо, миссъ Барбара Пинкертонъ приступила къ начертанію своего имени, вмст съ фамиліей миссъ Седли, на заглавномъ лист джонсонова словаря, такъ-какъ это знаменитое произведеніе неизмнно предлагалось въ подарокъ всмъ воспитанницамъ, при отъзд ихъ изъ «Благородной Академіи». На крышк переплета были вырзаны золотыми буквами: «Стихи достопочтеннаго доктора Самуила Джонсона, поднесенные имъ молодой леди посл посщенія учебного заведенія миссъ Пинкертонъ».
Получивъ приказаніе отъ старшей сестры принести лексиконъ, миссъ Джемима вынула изъ шкафа два экземпляра этой достославной книги. Когда миссъ Пинкертонъ окончила подпись на заглавномъ лист, Джемима съ нершительнымъ и робкимъ видомъ представила ей другой экземпляръ.
— Это еще для кого, миссъ Джемима? сказала миссъ Пинкертонъ съ поражающею холодностью.
— Для Ребекки Шарпъ, отвчала Джемима съ лихорадочнымъ трепетомъ, причемъ краска распространилась по всему ея блдному лицу, для Бекки Шарпъ: и она вдь узжаетъ, сестрица.
— МИССЪ ДЖЕМИМА! воскликнула миссъ Ппнкертонъ; (и восклицаніе ея могло выразиться не иначе, какъ огромными заглавными буквами), въ своемъ ли вы ум? Отнесите лексиконъ назадъ, и никогда не осмливайтесь прибгать къ своевольнымъ распоряженіямъ противъ моихъ точныхъ приказаній.
— Что жь такое, сестрица? Лексиконъ стоитъ только два шиллинга и девять пенсовъ, а бдной Ребекк будетъ очень жаль не получить прощального подарка.
— Пошлите ко мн миссъ Седли, сказала Пинкертонъ.
И бдная Джемима, безъ всякихъ отговорокъ, поспшила исполнить приказаніе сестры.
Исторія очень простая и самая обыкновенная въ житейскомъ быту. Отецъ миссъ Седли былъ богатымъ лондонскимъ купцомъ, между-тмъ какъ миссъ Ребекка Шарпъ была безпріютная сиротка, и, по мннію Пинкертонъ, ей даже безъ лексикона оказано слишкомъ много благодяній.
Въ ныншній нечестивый вкъ, по обыкновенію, оказываютъ очень мало доврія аттестаціямъ академическихъ начальницъ; но случастся, и довольно часто, что рекомендаціи ихъ нисколько не преувеличиваютъ нравственныхъ и ученыхъ свойствъ рекомендуемыхъ особъ. Миссъ Амелія Седли была въ самомъ дл прелестной двицей со всхъ возможныхъ сторонъ, и заслуживала въ полной мр блистательные отзывы достопочтенной содержательницы благородной академіи. Можно даже сказать, что миссъ Пинкертонъ исчислила далеко не вс очаровательный достоинства своей воспитанницы.
Миссъ Амелія Седли пла какъ жаворонокъ, танцовала какъ Сильфида, вышивала превосходно и знала англійскую орографію какъ докторъ Джонсонъ; но это еще далеко не все: у миссъ Амеліи было нжное, чувствительное, прекрасное сердце, и все заведеніе любило ее, начиная отъ самой Минервы въ академическомъ чепц, до бдной судомойки въ грязной юбк и до кривой пирожницы-двчонки, которой позволялось разъ въ недлю угощать произведеніями своей стряпни юныхъ воспитанницъ на Чизвиккскомъ проспект. Изъ двадцати четырехъ двушекъ по крайней мр двнадцать были искренними и задушевными друзьями миссъ Амеліи Седли. Никто и никогда не злословилъ ее, ни даже сама миссъ Бриггсъ, двица удивительно злонравная, имвшая несчастную привычку злословить цлый свтъ. Заносчивая и гордая миссъ Сальтиръ, внучка лорда Декстера, согласилась однажды навсегда, что Амелія чудо какъ мила, и этого мннія никто не опровергалъ.
И вотъ пробилъ часъ разлуки, грустный и печальный часъ для всхъ юныхъ сердецъ, еще незнакомыхъ съ истиннымъ горемъ жизни… Миссъ Шварцъ, богатая мулатка съ шелковистыми волосами, расплакалась до такой степени, что академическій докторъ принужденъ былъ дать ей успокоительный порошокъ опьяняющаго свойства. Миссъ Пинкертонъ, какъ можно представить, вела себя достойнымъ и величественнымъ образомъ, не обнаруживая вспышки неприличныхъ чувствъ, но миссъ Джемима уже хныкала нсколько разъ; и только присутствіе сестры спасло ее отъ истерическихъ припадковъ. Ктому же было у нея множество хозяйственныхъ хлопотъ, не позволявшихъ принять дятельнаго участія въ общемъ гор. Честная Джемима завдывала денежными счетами, отпускала провизію для кухни, смотрла за мытьемъ блья, за порядкомъ въ классахъ, и, сверхъ того, имла верховный надзоръ за прислугой. Но къ чему распространяться о Джемим? Стоитъ только затворить желзныя ворота академіи, и мы вроятно ни раза не услышимъ ни о ней, ни даже о самой Минерв, пріятельниц лексикографа.