Базар житейской суеты. Часть 1

Теккерей Уильям Мейкпис

Итакъ, почтенная компанія спустилась внизъ. Джозефъ продолжалъ краснть и пыхтть; Ребекка скромничала и потупляла въ землю свои зеленые глазки. Она была вся въ бломъ, и нагія ея плечи лоснились какъ алебастръ, изящное олицетвореніе невинности и простоты, облечонной въ двственную форму.

— Надобно будетъ пораспросить его объ Индіи, думала Ребекка; другихъ идей нельзя предполагать въ этой пустой голов.

Мы уже слышали, что мистриссъ Седли приготовила пилавъ для своего сынка и такъ называемое curry, самое національное индійское блюдо, приправленное горячими снадобьями разныхъ сортовъ. Сли за столъ и curry явилось на огромномъ блюд передъ самымъ

носомъ мистера Седли.

— Что это такое? спросила Ребекка наивнымъ тономъ, бросая умильный взглядъ на мистера Джозефа.

— Превосходно, сказалъ красный набобъ, пережовывая съ величайшимъ трудомъ лакомый кусокъ. Можно подумать, матушка, что вы держите при себ индійскую кухарку. Превосходно.

— Ахъ, позвольте попробовать: мн хочется знать вкусъ индійскихъ блюдъ, сказала миссъ Ребекка. Мн кажется, что все должно быть хорошо въ этой поэтической стран.

— Удли частичку этого лакомства для миссъ Шарпъ, проговорила, улыбаясь, мистриссъ Седли.

Ребекка въ самомъ дл не знала, что такое curry.

— Ну; какъ вамъ нравится индійскій вкусъ? спросилъ мистеръ Седли.

— Прекрасно! проговорила сквозь слезы Ребекка, начинавшая испытывать отчаянную муку отъ наперченного куска.

— Прибавьте сюда немножко чили, и вы увидите: кушанье что въ ротъ, то спасибо, сказалъ Джозефъ, заинтересованный этимъ національнымъ предметомъ.

— Чили! Ахъ, дайте, это должно быть превосходно, проговорила Ребекка, задыхаясь.

Ее соблазнилъ цвтъ стручковаго перца, который, думала она, служитъ, вроятно, противодйствіемъ жгучему свойству индійского блюда; но вышло на поврку, что вкусъ чили былъ совершенно невыносимымъ для европейской натуры. Кровь запылала въ жилахъ молодой двушки, и ложка выпала изъ ея рукъ.

— Воды, воды, ради Бога, воды! закричала миссъ Ребекка.

Старикъ Седли разразился громкимъ смхомъ и, очевидно, любовался страданіями своей гостьи. Какъ человкъ, проводившій большую часть времени на бирж, онъ любилъ шутки всякого рода, и теперь веселился на-славу.

— Самбо, подай воды миссъ Шарпъ, сказалъ онъ, продолжая заливаться отчаяннымъ смхомъ.

Отеческій хохотъ заразилъ и сына, который тоже, съ своей стороны, видлъ въ этомъ обстоятельств превосходную шутку. Дамы, напротивъ, улыбались очень скромно, расчитывая весьма основательно, что бдная Ребекка страдаетъ не на шутку. Впрочемъ, стаканъ воды съ успхомъ залилъ огонь, пожиравшій ея внутренность, и молодая двушка, оправившись отъ непріятного волненія, проговорила съ добродушнымъ и комическимъ видомъ:

— Благодарю васъ, господа, теперь по крайней мр индійскія блюда для меня не новость. Сама виновата: мн бы слдовало вспомнить про сливочные торты индійской принцессы, о которыхъ говорится въ арабскихъ сказкахъ. Кстати; мистеръ Седли, кладутъ ли у васъ въ Индіи стручковый перецъ въ сливочные торты?

Старикъ Седли принялся хохотать опять, и подумалъ, что Ребекка двушка не робкаго десятка. Джозефъ отвчалъ простодушно:

— Сливочные торты, сударыня? Такихъ диковинокъ въ Индіи не водится. Бенгальскія сливки сущая дрянь. Мы обыкновенно употребляемъ козье молоко, и это, скажу я вамъ, славнецкая штука!

— Не врьте, миссъ Шарпъ, скоро вы убдитесь, что вся ихъ Индія не стоитъ вашей улыбки, остроумно замтилъ старикъ Седли, вставая изъ-за стола.

Какъ-скоро дамы удалились изъ столовой, старикъ, сдлавъ выразительный жестъ, замтилъ своему сыну:

— Берегись, Джой, эта двчонка какъ-разъ запутаетъ тебя.

— Вотъ вздоръ! Видалъ я и не такіе виды, сказалъ Джой съ самодовольнымъ видомъ. Была одна двушка въ Думдум, лакомый кусочекъ, нечего сказать; дочь Кутлера; я говорилъ вамъ о немъ передъ обдомъ; онъ еще женатъ на вдов, и служитъ

докторомъ въ артиллерійскомъ полку, славный малый, и дочка его ухаживала за мной два года сряду; да что тутъ толковать? Муллигетони, тоже чудесный молодой человкъ, и гораздъ, что называется на вс руки; онъ судья въ буджебуджской ратуш, и скоро, я полагаю, будетъ засдать въ совт; чудесный человкъ. Такъ вотъ, сударь мой, бацъ-бацъ любовное ядро, а Квинтинъ и говоритъ, — вы еще не знаете Квинтина? Забіяка, сударь мой, и молодецъ съ головы до пятокъ. «Седли, говоритъ онъ, то-есть, Квинтинъ, сударь мой, «держу, говоритъ, сто противъ одного, что Софья Кутлеръ подцпитъ тебя или Муллигетони; не успешь; говоритъ, мигнуть, а дло въ шляп«. Пустяки, говорю, куда ей! А портвейнъ, смю сказать, превосходный. Изъ какого погреба, сударь мой?…

Легкій храпъ былъ единственнымъ отвтомъ; почтенный негоціантъ успокоился въ. сладкомъ сн, и конецъ джозефовой исторіи скрылся подъ спудомъ на этотъ день. Джозефъ Седли, должно замтить, былъ чрезвычайно разговорчивъ въ обществ мужчинъ, и эту самую исторію онъ расказывалъ больше двадцати разъ своему доктору, мистеру Голлопу, когда тотъ приходилъ освдомляться насчетъ его печени.

Принужденный, по предписанію врача, соблюдать строгую діэту, Джозефъ Седли удовольствовался на этотъ разъ только полубутылкою портвейна, за исключеніемъ двухъ стакановъ ост-индской мадеры, выпитой въ продолженіе обда. Для освженія желудка, онъ скушалъ также тарелку малины съ сахаромъ и сливками, и дюжину кондитерскихъ пирожковъ, лежавшихъ передъ нимъ. Кончивъ этотъ десертъ, молодой человкъ погрузился въ глубокую думу насчетъ молодой двушки, побжавшей наверхъ съ его матерью и сестрой.

— Веселая креатурка, нечего сказать, думалъ Джозефъ Седли, и умна; и мила, и остроумна. Какъ она смотрла, когда я поднялъ за столомъ ея платокъ! А она, какъ нарочно, роняла его два раза. Кто это поетъ въ гостиной? Уфъ! заливается какъ канарейка. Пойду, посмотрю.

Но вдругъ скромность и застнчивость обуяли его съ неимоврною силой. Онъ призадумался, и сталъ среди комнаты въ нершительной поз. Отецъ его храплъ, шляпа лежала въ зал на стол; одноколка стояла у подъзда: великій соблазнъ!

— Нтъ, ужь поду лучше въ балетъ, сказалъ Джозефъ Седли, и на цыпочкахъ выюркнулъ изъ комнаты, не потревоживъ своего почтенного родителя.

— Джозефъ ухалъ, маменька! вскричала Амелія, смотрвшая на улицу изъ окна гостиной, между-тмъ какъ Ребекка сидла за фортепіано.

— Это вы спугнули его, миссъ Шарпъ, сказала мистриссъ Седли. Бдный Джой, долго ли онъ будетъ такъ робокъ?

ГЛАВА IV

Зеленый шолковый кошелекъ

Паническій страхъ бдного Джоя продолжался два или три дня, и въ этотъ промежутокъ онъ не навщалъ родительского дома. Ребекка ни раза этимъ временемъ не заикнулась о мистер Джозеф. Зато она была преисполнена почтительной благодарности къ мистриссъ Седли, и восхищалась съ дтскою наивностью всми чудесами, какія ей показывали. Она дивилась всякой бездлиц въ модныхъ магазинахъ, и утопала въ океан наслажденій, когда сидла въ театральной лож съ своей подругой, глядя на великолпный спектакль.

Однажды у Амеліи разболлась голова, и она не могла выхать на вечеръ, куда приглашены были об молодыя двицы. Ребекка ни за что не ршалась оставить свою подругу.

— Какъ, мой ангелъ, оставить тебя въ этомъ положеніи! восклицала она изъ глубины души. Никогда, никогда! Не ты ли въ первый разъ показала бдной сирот, что такое счастье и любовь въ ея жизни?

При этомъ глаза ея, орошонные слезами, устремились къ небу, и мистриссъ Седли благодарила судьбу, что дочь ея отыскала подругу съ такимъ благороднымъ сердцемъ.