Базар житейской суеты. Часть 1
Шрифт:
— Прощай Академія! воскликнула миссъ Шарпъ, пусть старая двка припоминаетъ на досуг, какъ меня звали!
Миссъ Седли была озадачена выходкой своей подруги почти столько же, какъ бдная Джемима, потому-что, можете представить, прошло не боле одной минуты, какъ она оставила свой пансіонъ, державшій ее шесть лтъ въ своихъ четырехъ стнахъ. Въ одну минуту, разумется, не могутъ разлетться по воздушному пространству впечатлнія школы, гд первоначально развились наши мысли и чувства. Что я говорю? Мн случалось видть и такихъ особъ, которыя сохранили на всю жизнь воспоминанія школьныхъ лтъ. Я знаю, напримръ, одного старого джентльмена лтъ семидесяти, который однажды, явившись на завтракъ съ испуганнымъ лицомъ, сказалъ мн съ величайшимъ волненіемъ:
— Вообразите, мистеръ Теккерей, я видлъ сонъ, ужасный, страшный сонъ…
— Какой,
— Мн грезилось, будто докторъ Рейнъ выскъ меня розгами! Фантазія, какъ видите, перекинула этого джентльмена за шестьдесятъ лтъ назадъ, къ блаженнымъ временамъ школьной жизни. Еслибъ докторъ Рейнъ явился изъ-за могилы съ розгою въ рукахъ, семидесяти-лтній старецъ, я увренъ, сталъ бы передъ нимъ на колни, испрашивая помилованья какъ провинившійся школьникъ. Что жь мудреного теперь, если миссъ Седли въ нкоторой степени поражена была ужасомъ и страхомъ при выходк своей дерзкой подруги?
— Какъ это вы осмлились, Ребекка? сказала наконецъ миссъ Седли, посл продолжительной паузы, что вы надлали?
— Какъ что? Перекувыркнула Джонсона, вотъ и все тутъ.
— Бросить прощальный подарокъ!
— Э, полноте! Неужьто вы думаете, что миссъ Пинкертонъ пустится за нами въ погоню?
— Конечно нтъ; однакожь…
— Терпть я не могу этотъ домъ, и надюсь, глаза мои не увидятъ больше заведенія старой двки, продолжала съ ожесточеніемъ миссъ Ребекка Шарпъ; о, еслибъ Темза выступила изъ береговъ и затопила миссъ Пинкертонъ съ ея тюрбаномъ!
— Тсс!
— Что съ вами, Амелія? Неужели вы боитесь, что насъ подслушаютъ, и старая двка поставитъ насъ въ темный уголъ?
— Нтъ, нтъ; однакожь…
— Или вы думаете, что этотъ чорный лакей перескажетъ мою повсть старой двк? продолжала запальчиво миссъ Ребекка, пусть онъ; если хочетъ, идетъ къ миссъ Пинкертонъ и объявитъ отъ моего имени, что я ненавижу ее отъ всего моего сердца, и что я желаю отъ всей души доказать ей эту ненависть на самомъ дл. Пусть идетъ. Цлыхъ два года я терпла отъ нея насмшки всякого рода. Ни отъ кого, кром васъ, Амелія, я не слыхала дружеского и ласкового слова, и вс въ этомъ заведеніи могли безнаказанно обижать меня потому только, что я не имла счастія пользоваться благосклонностью старой двки. Цлыхъ два года болтала я безъ умолка по-французски въ нисшихъ классахъ до того, что мн самой наконецъ опротивлъ материнскій языкъ. А не правда-ли, я очень хорошо сдлала, что обратилась къ миссъ Пинкертонъ съ французскимъ комплиментомъ? Пусть ее бснуется, какъ фурія. Vive la France! Vive Bonaparte!
Подобныя восклицанія, должно замтить, считались въ ту пору самымъ нечестивымъ злословіемъ въ устахъ всякой честной Англичанки. Сказать «Vive Bonaparte» значило почти то же, что пожелать многая лта Люциферу и его нечестивымъ легіонамъ. Миссъ Амелія затрепетала.
— Ахъ, Ребекка, Ребекка, какъ вамъ не стыдно питать въ душ такія нечестивыя мысли! воскликнула миссъ Седли.
— Vive Bonaparte, и да погибнетъ старая двка! вскричала миссъ Шарпъ.
— Мщеніе великій грхъ, мой ангелъ.
— Можетъ-быть; но я совсмъ не ангелъ.
И, сказать правду, титулъ ангела никакимъ образомъ не могъ примниться къ миссъ Ребекк Шарпъ.
Коляска между-тмъ медленно продолжала катиться по правому берегу Темзы. Подруги разговаривали все въ такомъ же тон, обращая рчь на свжія воспоминанія пансіонской жизни. Приведенный нами отрывокъ изъ этой бесды характеризуетъ нкоторымъ образомъ нравственныя свойства миссъ Ребекки Шарпъ, и читатель, конечно, догадался, что она порядочный мизантропъ или, если угодно, мизогинистъ потому-что мужчины еще не входили въ кругъ ея наблюденій, и стало-быть не могли сдлаться предметомъ ея ненависти. Вс обходились съ нею дурно; сказала сама Ребекка, и мы въ свою очередь уврены, что если какая-нибудь особа, мужского или женского пола, подвергается дурному обхожденію въ какомъ бы то ни было обществ, значитъ, она сама, такъ или иначе, заслуживала это обхожденіе. Міръ, по нашему мннію, то же что зеркало, въ которомъ каждый видитъ отраженіе своего собственного лица. Бросьте на наго сердитый взглядъ, и онъ въ свою очередь будетъ хмуриться на васъ; улыбнитесь ему, и онъ тоже подаритъ васъ добродушною улыбкой. Всякой мизантропъ, кто бы онъ ни былъ, виноватъ прежде всего самъ, и отнюдь не иметъ безъусловного права жаловаться на толпу и презирать людей:
Отецъ миссъ Шарпъ былъ художникъ, и давалъ нсколько времени уроки въ учебномъ заведеніи миссъ Пинкертонъ. Это былъ смышленый малый, весельчакъ, беззаботный поэтъ, съ ршительной наклонностью занимать деньги, гд ни попало, и пропивать ихъ въ первомъ трактир. Пьяный, онъ обыкновенно шумлъ въ своей квартир, и проспавшись на другой день съ головною болью, сердился на человчество вообще и на художниковъ въ особенности, не умвшихъ по достоинству оцнить его артистического таланта. Такъ-какъ онъ могъ содержать себя не иначе какъ съ величайшимъ трудомъ, и притомъ лишился почти всякого кредита между трактирщиками предмстья Сого, гд была его квартира, то, для поправленія своихъ обстоятельствъ, онъ придумалъ жениться на Француженк, отставной оперной двиц, потерявшей свое мсто. Плодомъ этого брака была миссъ Ребекка, не считавшая, впрочемъ, нужнымъ объяснять со всми подробностями свое происхожденіе съ матерней стороны. Она разсказывала первоначально, что предки ея съ матерней стороны были какіе-то Entrechats, извстные всей Гасконіи по древности и благородству своего рода. Это служило предметомъ гордости для миссъ Ребекки. Замчательно, впрочемъ, что, по мр возвышенія своего на почетныхъ ступеняхъ общественной лстницы, миссъ Шарпъ постепенно возвышала геральдическое достоинство своихъ предковъ.
Мать Ребекки была женщина довольно образованная, и ея дочь говорила по-французски какъ природная Парижанка. Это обстоятельство, рдкое между Англичанками, доставило ей доступъ въ академію миссъ Пинкертонъ. Когда мать Ребекки умерла; мистеръ Шарпъ, предчувствуя и свою близкую смерть, написалъ къ миссъ Пинкертонъ патетическое письмо, въ которомъ рекомендовалъ сироту ея просвщенному вниманію и покровительству. Вслдъ затмъ, онъ сошолъ въ могилу посл третяьго припадка delirii trementis. Ребекка, которой въ эту пору было уже семнадцать лтъ, явилась на Чизвиккскій проспектъ, и поступила пепиньеркой въ заведеніе миссъ Пинкертонъ. Она обязалась говорить по-французски съ молодыми двицами, и въ замнъ этого, ей предоставлено право слушать безплатно профессоровъ Чизвиккской Академіи. Это заведеніе давно было извстно миссъ Шарпъ, потому-что она часто ходила туда при жизни отца.
Ребекка была низка ростомъ, худощава, блдна, съ волосами золотистого цвта и съ глазами, почти постоянно-опущенными въ землю; но эти глаза, зеленые и большіе, имли силу до того привлекательную, что отъ нихъ чуть не сошолъ съ ума молодой оксфордскій студентъ, нкто мистеръ Криспъ, отрекомендованный своею маменькой въ заведеніе миссъ Пинкертонъ, гд онъ долженъ былъ преподавать эстетику молодымъ пансіонеркамъ. Уже влюбленный юноша написалъ нжное посланіе предмету своей страсти; но, къ несчастью, записка была перехвачена изъ рукъ неловкой торговки пирогами, и нжная страсть должна была погаснуть при самомъ разгар. Мистриссъ Криспъ, извщенная объ опасности, немедленно взяла къ себ обратно неопытного преподавателя эстетики, и спокойствіе, разрушенное на нсколько времени въ «Академіи благородныхъ двицъ», скоро было возстановлено на прочныхъ основаніяхъ. Миссъ Шарпъ получила строжайшій выговоръ отъ содержательницы пансіона, хотя было доказано неоспоримыми фактами. что она ни разу не имла счастья говорить съ господиномъ Криспомъ.
Въ обществ взрослыхъ и высокихъ пансіонерокъ, Ребекка Шарпъ казалась настоящимъ ребенкомъ; но бдность и нужда преждевременно развили ея мозгъ. Нердко разговаривала она съ кредиторами своего отца, и удачно успвала выпроваживать ихъ за двери; нердко своими ласками вкрадывалась она въ довренность мелочныхъ лавочниковъ и купцовъ, отпускавшихъ имъ въ долгъ свои товары. Отецъ гордился остроуміемъ маленькой дочери, и съ удовольствіемъ рекомендовалъ ее своимъ буйнымъ товарищамъ, приходившимъ въ его квартиру фантазировать за бутылками артистическихъ напитковъ. Часто молодая двушка сидла съ ними за однимъ столомъ, прислушиваясь къ такимъ рчамъ, которыя должны быть слишкомъ чужды дтского уха. Посл всего этого, Ребекка имла, конечно, полное право сказать: