Бб высшей квалификации
Шрифт:
Первый же его выход был в стиле, блестящая сцена (видимо, уже тогда в нем дремал "великий" режиссер): подходя к столовой, мы обратили внимание на фигуру молодого человека, одетого модно и дорого, совершенно не по-колхозному (особенно на фоне наших ватников и резиновых сапог), сидящего в канаве (!) с выражением скучающего Чайльда Гарольда. С тем же выражением отвращения и неодолимой скуки на лице Дима отбыл и колхозный срок, и последующие год-полтора учебы, пока папа не перевел его в педагогический институт, видимо, сочтя его престижнее нашего. Это выражение не исчезало с его лица даже во время ежевечерних посещений нашей девичьей светелки в колхозе. Моя компания была единственной, до общения с которой он снисходил - среди нас оказалась его бывшая одноклассница. Кроме того, мои родители, пытаясь придать нашему пристанищу вид жилья и минимального уюта, привезли
Наш факультет вообще оказался в царских условиях. Мы поселились в многоэтажном городском доме со всеми удобствами (правда, горячая вода и газ были отключены, а спали мы на матрасах на голом полу), но и это было сущим раем в сравнении с бараками тюремного типа, двухэтажными нарами и удобствами во дворе (в октябрьскую непогоду), куда поместили другие факультеты. А тут еще стол со стульями и магнитофон с современными записями - роскошь, которой не мог похвастаться никто иной. Посему к нам потянулась вереница тех самых редчайших представителей мужского пола, что, несомненно, вызывало черную зависть всех остальных студенток. Если к этому добавить, что к нам по очереди наведывались родители на "Волгах" (в нашей компании их было три), набитых всякой снедью, после чего мы закатывали ночные пиры, можно себе представить, как нас любили все прочие, лишенные таких возможностей. Периодически те же "Волги" увозили нашу компанию в город смывать въевшуюся сельскохозяйственную грязь.
Нас в то время абсолютно не заботило производимое впечатление, мы даже не задумывались об этом до тех пор, пока однажды обозленные соседки по нашей трехкомнатной квартире (в каждой комнате в зависимости от ее размера жило от девяти до пятнадцати девочек) ни устроили нам обструкцию. Как-то ночью, когда мы на редкость рано угомонились, нас разбудил адский шум. Минут двадцать из соседних комнат доносился дикий грохот: по полу колотили палками, топали и орали дурными голосами. Мы спросонья ужасно испугались, но поняв, что происходит, затаились, боясь пошелохнуться.
Однако позже нам напомнили об этом неподобающем поведении. В середине первого курса Лина принесла ошеломляющую новость. Ее мама имела какой-то выход на деканат, и ей сообщили, что на каждую из нас имеется увесистое досье, где подробнейшим образом описаны все наши "деяния", порочащие облик советского студента, тем более студента идеологического ВУЗа, коим считался наш институт. Вернувшись в город, мы продолжали держаться обособленно, варясь в собственном соку, то есть в рамках своей уже сформировавшейся компании, и беззастенчиво "рвали глаза", по-прежнему нисколько не заботясь о производимом впечатлении. Линины новости застали нас врасплох, мы опешили и растерялись. Липкий страх, дремавший в каждой из нас, заполнил, казалось, каждую клеточку и долго не давал покоя. Но постепенно все улеглось и вернулось на круги своя до майских праздников, когда упомянутое досье вновь извлекли на свет, но на сей раз это касалось уже одной меня.
* * *
На первом курсе я была комсоргом группы (сработала моя комсомольская путевка) Вначале я взялась за дело столь же ретиво, как и в школе, но посетив несколько заседаний институтского комитета комсомола, была поражена тупостью и серостью его состава. До меня стало доходить, что мое прежнее рвение не имело ничего общего ни с идеологией вообще, ни с комсомолом, в частности. В моей школьной жизни идеология не особенно мешала, больше походя на докучливый фон, с которым я привычно мирилась, не задумываясь о сути явления. Мне просто нравилось находиться в гуще событий, что-то постоянно организовывать и общаться с себе подобными. Но в институтском комитете я не нашла ни единого человека, с которым мне бы хотелось иметь дело, напротив, появилось страстное желание бежать оттуда прочь, чтобы не смотреть на эти тупые рожи и не слушать их трескучей болтовни. Я стала под тем или иным предлогом пропускать собрания, что вызывало недовольство и косые взгляды наших лидеров. Они только искали повода, чтобы расправиться со мной, и случай не заставил себя долго ждать.
По случаю Дня Победы назначили сбор в находящемся по соседству Театральном институте. Явка всех комсомольцев была обязательной. Но поскольку известили только накануне, у всех уже были свои планы, и никто из нашей группы не явился (я тоже не пошла, но у меня была какая-то уважительная причина, о чем я заранее
Я прорыдала белугой до самого комсомольского собрания, где меня должны были официально исключить. Возле деканата, на доске объявлений, все это время красовалась "Молния", извещавшая о предстоящем собрании и его повестке, где моя фамилия соседствовала с местной воровкой, пойманной несколько раз с поличным. Вот такая славная компания.
Друзья, не меньше меня ошеломленные происходящим, пытались что-то предпринять. Верный Женя Х. немедленно предложил мне руку и фамилию (он уже намекал на это раньше, а тут решил, что судьба оказалась у него в союзниках). Он утверждал, что если я сменю свою неблагозвучную фамилию на его (то есть его отца - весьма уважаемого в институте человека) - это меня обязательно спасет от гибели. Но я отказалась наотрез.
Неожиданно для меня, а, главное, для секретаря, собрание пошло совершенно по иному руслу. Группа негодовала, но вовсе не по поводу моей "антисоветской деятельности". Всем миром меня отстояли. Секретарь покинул собрание посрамленным, его тупая лоснящаяся морда выражала смесь изумления и негодования. А я уже никогда больше не участвовала ни в какой общественной работе, имевшей хоть малейший привкус идеологии. Прививка не прошла даром.
* * *
Институтские годы в основном ушли на решение мировых проблем: на меньшее мы не замахивались. Мы повадились сбегать с лекций, забирались почти под самую крышу в небольшие пустующие аудитории (классы для занятий актерским мастерством) и спорили до хрипоты. Мы редко приходили к единому мнению, но все равно после этих споров оставалось приятное послевкусие и удовлетворение, как от хорошо проделанной работы. Кроме этого, мы упивались общением не только друг с другом, но и с внешним миром. По сравнению с весьма ограниченным школьным мирком наш круг значительно расширился и стал гораздо разнообразнее. Много времени мы проводили в кафе "Лакомка", стихийно превратившемся в молодежное. Там собирались студенты из разных институтов, шла подготовка к экзаменам. В моем архиве, который я уничтожила только перед переездом в Америку, сохранились с тех времен салфетки, исписанные математическими и физическими формулами. Я - известный Плюшкин: всегда хранила всякие бумажки, что было вечным поводом для насмешек друзей.
Денег постоянно не хватало: стипендия у тех счастливчиков, которые ее получали, была крошечной - всего 28 рублей (гуманитарный вуз), а сколько надо было всего охватить: театры, кино, концерты, импортная косметика, сигареты и прочее. В моей компании стипендии никто не получал: выдавалась она только тем, у кого в семье достаток был совсем нищенский. С середины третьего курса это положение изменилось, и на получение стипендии стали влиять только оценки. Для меня это уже не имело значения, так как я вышла замуж, и в моей новоиспеченной семье ситуация была совсем плачевной. Муж зарабатывал огромные деньги: 86 рублей 38 копеек - особенно умиляли эти копейки. А еще через месяц мы лишились и этого заработка, правда, к этому времени Витя перешел на полное государственное обеспечение. Так что на третьем курсе я стала ежемесячно вносить в семейный бюджет целых 35 рублей (мы уже стали старшекурсниками, и нас щедро вознаградили за это).
На первых курсах мои родители, чувствовавшие свою вину за то, что оставили меня без средств к существованию (это из-за их "огромных" заработков мне не давали стипендии), предложили мне выбор: выплачивать каждый месяц по 28 рублей или давать ежедневно по рублю. Конечно, мне больше приглянулся первый вариант: до этого я никогда еще не владела таким количеством денег одновременно, очень уж хотелось почувствовать себя состоятельным человеком, хотя бы в течение первых нескольких дней. Разумеется, родители никогда не отказывали своему единственному чаду в дополнительных инвестициях, но просить не хотелось, и я обращалась только в случае крайней нужды.