Беатриса в Венеции. Ее величество королева
Шрифт:
XXV
Возвратимся к калабрийцам, вызванным Каролиной в Сицилию и не дождавшимся чести видеть свою королеву. Их, как мы знаем, скопилось около двух тысяч, кой-как ютившихся на прибрежной Сегестской равнине. До роковой ночи, описанной нами выше, у них были надежды, что непосредственные заботы королевы обеспечат их существование и дадут возможность сформироваться в боевые отряды. После же неудачной экскурсии ее величества к месту расположения своих калабрийцев все упования рушились. Им стало известно, что сама королева обратилась в бегство с половины пути, что полковник Рикардо, едва назначенный их командиром, исчез вместе с государыней.
Мелкие шайки калабрийцев, прятавшиеся среди холмов около Сегесты, были без труда рассеяны англичанами. Бентинк, знавший обо всем происходившем, выслал нарочно целый полк «вареных раков», как звали в Сицилии великобританских солдат, носивших — и носящих доселе — пурпурного цвета мундиры.
Несчастные не пытались даже сопротивляться; они разбежались кто куда мог, бродили по чужой, неизвестной им стране, плохо вооруженные, еще хуже одетые, голодные. Счастливцы, успевшие пробраться к морскому берегу, питались надеждой, что найдут какое-нибудь суденышко, на котором могут переплыть в родимую Калабрию. На сочувствие, а тем более на содействие местного населения эти пришельцы рассчитывать не могли. Сицилийцы, соплеменники и соседи калабрийцев (их разделяет только узкий Мессинский пролив), преданы одному и тому же королю; но они горды, самонадеянны и вмешательство калабрийцев в свои расчеты с англичанами считали оскорблением, как ни жаждали освободиться от последних. Они надеялись только на самих себя. Местные простолюдины отказывали пришельцам в куске хлеба. Многочисленные члены тайных революционных обществ усматривали в них помеху.
Королева сделала большую ошибку, пригласив этих несчастных, оторвав их от родимых гор, не предусмотрев последствий, а главное — поддавшись обману со стороны своих агентов, вербовавших и перевозивших калабрийцев. Она снабжала этих агентов крупными суммами, вполне достаточными для вооружения и содержания людей. Но агенты клали себе в карман львиную часть, а люди бедствовали во всех отношениях.
Разогнав калабрийские шайки около Сегесты, высланный англичанами для этого полк поспешно вернулся в Палермо, оставив для надзора на месте незначительное число солдат. Полк был поспешно вызван в столицу к открытию экстренных заседаний парламента, собравшегося для утверждения законов об увеличении налогов на зерновой хлеб. Правительство (т. е. английская партия) опасалось народного возмущения, которое, как говорили, подготовляется братством св. Павла. Слухи были основательны, и лорд Бентинк, конечно, не желал, чтобы его застали врасплох.
В местности, где еще бродили в одиночку калабрийцы, была оставлена всего одна рота. Бояться калабрийцев было уже нечего, однако патрули появлялись постоянно там, где пытались сходиться вместе несколько побежденных. Дня не проходило без стычки англичан с беглецами в гуще какого-нибудь леска. Тактика англичан заключалась в том, чтобы все более и более стягивать круг, в котором ютились калабрийцы, и заморить их голодом.
Что касается той дюжины «лучших людей», которых Рикардо выбрал для конвоирования королевы, — то они находились вне этого круга и с солдатами не дрались, когда Каролина ускакала в сопровождении своего шталмейстера, оставив не только карету, но и свою подругу Альму на попечении конвоя под началом Пьетро Торо.
Едва королева и Рикардо скрылись в чаще леса, как раздалось около пункта, где осталась конвойная группа, несколько выстрелов, и при свете утренней зари за зеленью деревьев обнаружилось столько подвижных пурпурных пятен, что Торо и товарищи, как смелы они ни были, решили, что сопротивление было бы бесполезной нелепостью. К тому же на их попечении осталась юная герцогиня Фаньяно. Они решили рассеяться по лесу. Пьетро Торо сопровождал Альму, которая даже на мула не успела сесть. Почти все утро они пробродили по невидимым тропинкам и наконец добрались до каких-то необитаемых развалин. Туда раньше их успели скрыться двое из конвойных. Они сообщили Торо, что в старом здании есть две-три сохранившиеся комнаты. Позднее, днем, сюда собрались и все остальные конвойные; частью их разыскали в лесу и привели товарищи, некоторые сами отыскали приют благодаря своему горному чутью.
Здание было окружено хорошо сохранившейся каменной стеной. Из-за нее, в случае нападения англичан, калабрийцы рассчитывали по возможности
Впрочем, англичане едва ли знали об этом притоне калабрийцев, будучи уверены, что не сегодня-завтра партизаны либо постепенно перемрут с голода, либо сдадутся. Вообще Бентинк не любил без явной пользы растрачивать своих солдат. Он приказал английским командирам только в самых крайних случаях прибегать к оружию. К тому же он полагал, что не следует заводить много шума из-за преследования калабрийцев, потому что легальных доказательств их участия в кознях королевы все равно нельзя представить; следовательно, нельзя добиться изгнания ее из Сицилии.
Английские дипломаты в то время относительно Сицилии держались таких принципов: не давать другим европейским державам ни малейшего повода предполагать, что вмешательство Великобритании в дела Бурбонской династии было неприятно для самих Бурбонов. Факт же призыва супругой бурбонского короля Фердинанда IV калабрийских подданных для того, чтобы они помогли Сицилии и ее королю освободиться от англичан, явился бы явным доказательством противного.
Королеву английская партия надеялась, как мы уже видели, убрать из Сицилии при помощи более надежного средства. Если Европа и узнает, что английские солдаты иногда подстреливают какого-нибудь туземца, то это может быть объяснено необходимостью: дескать, подозрительный бродяга, сопротивлявшийся законным властям. Но, как значится и в инструкциях английского министерства того времени, должно избегать подобных случаев, дабы не раздражать местного населения и не возбуждать завистливого негодования против Великобритании европейских держав.
Более недели провели в найденной ими развалине бывшие конвойные. Альму охраняли и успокаивали, насколько было возможно. Особенно тепло относился к ней старый Пьетро Торо. Она очень ценила его доброту; но он понимал, что эту девушку необходимо как можно скорее возвратить к королеве, тем более что в случае весьма вероятного столкновения с «вареными раками» она будет для калабрийцев помехой и обузой. Торо через одного из товарищей подал весть о местопребывании Альмы полковнику Рикардо, жившему в Кастельветрано. Рикардо, давно беспокоившийся в неизвестности, захватив с собою нескольких смельчаков, явился к убежищу калабрийцев. Однако англичане выследили его и узнали, где скрываются беглецы, и поспели к развалинам одновременно с Рикардо.
Произошел упорный бой. Некоторые калабрийцы были убиты. Но Торо и полковник уцелели, и последнему удалось наконец привести свою двоюродную сестру к королеве.
XXVI
Королева приняла Альму очень радостно, даже слишком радостно, суетливо, восторженно, словно желала скрыть или заглушить мучившую ее ревнивую подозрительность. Несомненно, ей было приятно, что Альма вернулась цела и невредима. В противном случае ей, королеве, пришлось бы объяснять другим многое для себя невыгодное; она являлась бы виновницей гибели молодой девушки, принадлежащей к одной из лучших аристократических фамилий, девушки, которая безропотно последовала за ней в Сицилию, разделяла опасность, которой она доверяла и которая преданно оправдывала доверие своей монархини.
Мучило, однако, Каролину то, что Альма в данном случае была обязана своим спасением Рикардо, что они, долго оставаясь вдвоем при весьма исключительных обстоятельствах, могли переговорить о многом, чего ранее не позволяли себе касаться. Кто знает, может быть, они узнали, что любят друг друга. Правда, она ни в чем не могла упрекнуть Альму. Альма по-прежнему выполняла безупречно свои обязанности. Но в ней проявлялась какая-то подозрительная холодность. Правда, королева чувствовала в глубине души некоторую благодарность к юной герцогине, по крайней мере за прошлое. Все-таки ревность заглушала благодарность. Она готова была бы пожалеть Альму относительно любви к Рикардо (в которой сама была уверена), если бы только могла также увериться, что красавец калабриец не отвечает на эту любовь.