Бедные, бедные взрослые дети
Шрифт:
Надо было что-то срочно придумывать. Но для воплощения придумок тоже ресурсы нужны, каковых у Аурики не было. Карина и ее подмосковное жилье были шансом спасти детей от наступившей злой реальности, дать им шанс не только выжить, но и как-то состояться в жизни. Тем более, Михаю было 16, парень он был активный, спортивный, затянуло бы его всенепременно на одну из сторон вооруженного конфликта. А там уже риск не голодным спать лечь, а погибнуть в перестрелке, или самому убивать, что для мирной и робковатой Аурики было примерно одно и то же. Да и за дочь душа болела. Вон, у соседей дочка пошла с утра в школу, а назад не вернулась, два месяца уже прошло, и где она, что с ней – никто
На письмо Аурики, отправленное ей еще в начале весны, Карина не ответила. Следом Аурика отправила ей из Кишинева еще пару телеграмм, вызывала на переговоры. Но зря она стояла на почте, в ожидании вызова в кабинку: на переговоры Карина тоже не пришла. Надо было или отправлять детей в Подмосковье наудачу, просто по адресу, либо искать какие-то другие возможности. В этом месте круг опять замыкался – ну, не было у нее никаких возможностей. И Аурика решила рискнуть.
В последний момент Михай наотрез отказался ехать, хотя и билеты и на него, в том числе, были уже куплены. Отговорился тем, что его знакомые старшие ребята обещали взять его с собой в Европу, через Румынию, на заработки. Мать ругалась, конечно. Но он довольно резонно возражал: Карина на связь не выходит, бог весть, живет ли она еще по тому адресу или уехала куда. И получится, что можно просто так прокатиться, только деньги впустую потратить. И одно дело стоимость билета на 1 человека, а другое – на двух. Да и вообще, Румыния – тоже неплохой шанс, ничем не хуже Подмосковья.
Аурика недолго сопротивлялась. С деньгами и вправду была засада: хватало либо на 2 билета туда-обратно впритык и все. Либо на один, но тогда этому одному уехавшему можно было дать с собою денег про запас, мало ли как пойдет.
– Мам, а зачем ты туда-обратно сразу хочешь билеты купить? Мы же не погостить к Карине едем, – не улавливала ситуации Наташа.
Аурика помялась, как бы объяснить всё дочери.
– Понимаешь, Наташ, времена тяжелые. Да и мало ли что, вдруг вы приедете, а они уже там не живут? Вам придется назад возвращаться. А если все нормально, так просто сдадите билеты, и будет у вас дополнительная денюжка на московскую жизнь.
Разница между приездом и отъездом была неделя, и Наташа не могла в толк взять: а что делать, если Карины нет по имеющемуся у них адресу? Где и как жить эту неделю в незнакомом городе? Но матери ничего не говорила.
Во-первых, потому, что ей было жалко мать: та продала свои золотые серьги с рубинами и перстень, подарок родителей на юбилей, чтобы купить эти билеты детям, чтобы спасти их от войны и голода, которые давным-давно захватили Дубоссары. Она эти украшения даже в самые голодные времена не продавала, говорила, что это приданное ей, Наташе. Или будущей жене Михая – кто быстрее женится или замуж соберется. В любом случае, продаже не подлежит, неприкосновенный запас! Во-вторых, она боялась. Боялась, что мать и сама это сообразит и откажется от идеи отправить детей в Россию. Для Наташи это стало бы трагедией, так она рвалась уехать из покалеченного, страшного и ставшего таким чужим и страшным города. Она смотрела на мать, на ее подруг и думала, что останься она здесь – и ей уготована такая же судьба: нищета, пьющие мужья и никакой перспективы, город, превратившийся не в территорию для жизни, а в территорию выживания.
Неожиданное упрямство Михая в этот решающий момент могло поломать все планы. Изначально мать говорила, что авось они там, в далеком Подмосковье, вдвоем не пропадут. А теперь получается, что 14 летняя, ну, почти уже 15-летняя Наташа должна поехать одна в полную неизвестность – страшновато все-таки, тревожно у матери на сердце. Наташа старалась демонстрировать
Наконец, подошел день отъезда. Поезд «Кишинев-Москва» уходил рано утром. Так что ехать в столицу республики надо было накануне, благо, выдалась оказия: сосед отвозил семью подальше от дурной приднестровской жизни, как раз в нужном направлении. Старенький «РАФик» вполне вмещал и его жену с маленькой дочкой, и Аурику с Наташей. Михай сбежал из дома накануне, испугавшись, что мать его таки заставит уехать, мало ли. Оставил только записку, чтобы совсем уж мать от страха с ума не сошла: «Буду через три дня. Натуца, счастливого пути!». Мать посокрушалась, конечно. Но что поделаешь! Не манит его Москва, Европой парень бредит. Националисты ему голову забили: «Россия – тюрьма народов» и всё такое. 16 ему уже, семнадцатый год пошел. Уже особо не заставишь. Свои у парня взгляды и мысли…
Вещей оказалось не слишком много. Из большинства своей одежды Наташ выросла – она как-то особенно вытянулась за последнее время, превратившись из маленькой девчонки, предпоследней в шеренге на физкультуре, в стройную девицу, ростом метр шестьдесят пять – «рост Венеры», как она вычитала в какой-то книжке, и сравнение это ей очень понравилось. Так что в итоге получилось всего 2 сумки: в одной вещи и обувь, в другой – подарки российской родне. Возможности выбора подарков были, понятное дело ограничены, поэтому в этом качестве в Россию поехали сухофрукты и пара бутылок вина. Ну, и еды мать с собой ей собрала: Наташины любимые пирожки-вэрзэре, с картошкой и жареным луком, и бутылёк самодельного сока, еще с пошлого года оставшийся в подвале.
От нервов и неумения с ними совладать мать всю дорогу болтала безостановочно, будто боялась тишины. Давала Наташе советы, предостерегала, что-то рассказывала, то смеялась над своей паникой, то пыталась сдержать слезы от страха за дочь. То и дело подскакивала, проверяла, не забыли ли они билеты и документы, щупала булавку, которой она приколола к Наташиному лифчику изнутри деньги. Наташу вся эта суета и нервозность сначала раздражали, а потом она будто отключилась, вся погрузившись в свои мысли и предчувствия.
Когда-то давно Карина со своим мужем Александром приезжала к ним в гости – это было их свадебное путешествие. Александра она почти не помнила, только то, что это был худой и высокий мужчина. А Карину она запомнила хорошо: темноволосая хохотушка, с пышной и очень красивой фигурой. Когда они с Кариной и матерью гуляли по городу, встречные мужчины головы себе сворачивали. Наташа ходила и гордилась, что у нее такая красивая тетка. И еще мечтала, что тоже когда-нибудь вырастет, и на нее будут так же смотреть.
Еще из того времени ей помнилось, как она подсматривала за теткой через щелочку в двери в ванную. Карина красила глаза, раскрывая их что есть мочи, и почему-то открывая при этом рот. Наташе было очень любопытно при чем тут рот, но она стеснялась спросить: тогда бы пришлось признаваться, что она подсматривала, а это стыдно. Так и осталось у нее в памяти как долго и медленно Карина возит кисточкой по ресницам туда-сюда, губы уже накрашены карминно-красной помадой, которая оттеняет ее мелкие, но очень ровные и белые зубы. Финальный проход пуховкой по лицу (пудра какая-то импортная, одни согласные на коробке, и не прочитаешь!), помазала пальцем по горлышку пузырька с дефицитным Climat, а потом этим же пальцем – за ушами и в укромной впадине между пышных грудей. Всё, снаряд к бою готов!