Бедные, бедные взрослые дети
Шрифт:
– А ты там была хоть раз?
– Да, один раз Сашка меня туда возил. Я ж сначала думала, что он мне изменяет, скандалы ему устраивала по этому поводу. Он меня и повез.
– И как там?
– Да чудно, Эль. Главный там у них, его звать Чандра Шикхара Даса. Вроде, нормальный мужик в возрасте, а присмотришься – вроде как и не очень нормальный. Кругом все плакатами чудными индийскими завешано, с божками их странными. Все украшено цветами искусственными, какими-то колокольчиками, ленточками. И еще они все время поют, свою эту «Харе Кришна, харе рама!». И меня никто по имени не называл, а только «деви». И только в третьем лице.
– Не поняла, это как?
– Ну, как. Говорят, например, «деви будет с нами пить чай?». Я даже не сразу
– Смешно.
– Да все бы смешно было, конечно, если бы нам жрать на что было. Я вся в долгах как в шелках, каждый день утром встаю и гадаю – чем детей кормить, на что день прожить? А он песни поет и у метро для чужих людей деньги зарабатывает, когда дома свои дети голодные сидят.
– Что молдавская родня твоя, больше не объявлялась?
– Да затихли вроде.
– Может, ты зря на переговоры то не пошла? Мало ли что у них случилось.
– Эль, вот я чувствую, что помощь им нужна, что надо им чего-то от нас. Ты ж телевизор смотришь, видишь что у них там творится? Война там, натуральная война. Не Чечня, конечно. Но тоже ой-ой-ой.
– Ну, вот. А они все-таки родственники. Хоть бы узнала, что у них и как.
– Да что узнавать-то. И так все понятно. Петька то, брат мой, неудельный – не лучше моего Сашки. Поди, выбираться они оттуда решили. Вот и звонят. А куда мне их? У меня и без них полна коробочка. Жаль родню, конечно, но своя-то рубашка ближе к телу.
Так, надо входить или убегать. Во-первых, вон уже занавеска в окне, в доме напротив, шевелится: приметил кто-то, как Наташа через забор подглядывает, неудобно. Во-вторых, сейчас она наслушается, испугается и вообще не войдет – вон они как о ее семье говорят. А если не войдет, то куда ей деваться? Через неделю домой, в Дубоссары, возвращаться? А неделю где жить? Все эти мысли пролетели перед ее мысленным взором, и она побыстрее толкнула калитку.
– Девочка, тебе кого?
Карину она узнала сразу: она почти не изменилась, только поправилась. И не накрашена так ярко, как тогда, у них в гостях, в Дубоссарах. И волосы темные уже, кажется не свои – крашеные. Вон у корней светится седина. А вроде и не старая совсем. Мама, помнится, говорила, что рано поседеть можно от горя, от тяжелой жизни. Что она там про мужа своего говорила подруге? К этим он, вроде подался, ну, как его… К сектантам, короче. Наверное, из-за этого и горюет, вот и поседела.
– Здравствуйте, тётя Карина! Я – Наташа, ваша племянница, из Дубоссар.
Глаза Карины сначала округлились и вылупились даже как-то немножко. Потом она усмехнулась, повернулась к подруге:
– Нет, Эль, ну ты видела?! Вот всю жизнь у меня так, хоть рот не открывай!
И снова к ней, к Наташе:
– А ты что, одна, что ли, приехала?
– Я одна.
– Фига се. Сколько ж тебе лет? 16 вроде?
– Нет, шестнадцать – это брату моему, Михаю. Мне 14, скоро будет пятнадцать.
– Круто. И чё?
Во дворе у них так принято было говорить, во всяких непонятных ситуациях – «и чё?». Наташу этот вопрос всегда в тупик ставил. Там же, в молдавском дворе, правильным ответом, достойным, было «да ничё!», чтобы оппонент не думал, что противник повержен. Но тетке родной, взрослой женщине, неудобно так было отвечать. И Наташа тянула паузу, опустив глаза и рассматривая свои грязные пальцы через дырки в сандалиях.
– Ну, понятно, – вздохнула тетка. – Принимайте подарочек, получите-распишитесь! Я к вам пришла навеки поселиться.
– У меня вот тут подарки вам, от мамы, – тему надо было как-то выруливать в понятное русло и Наташа решила задобрить резкую тётку.
– Что, тебя мне мало – еще есть подарочек? – хохотнула в ответ Карина. – Я уже боюсь. Ладно, Эль, давай, пока. Попили чайку, называется. Видишь, у меня какой десерт тут нарисовался-не сотрёшь? Потом поболтаем, другой раз.
Тогда, после вечеринки, у нее в квартире
– Я храплю?
Руслан лег на бок, подпер голову рукой, которую было впору в анатомический атлас включать, иллюстрацией, и уставился на нее с улыбкой.
– Ну, нет, не храпишь – разговариваешь.
У Наташи вспыхнули щёки.
– Говорю? А что?
Руслан подержал паузу, посмотрел на нее веселыми глазами и расхохотался в ответ.
– Что ты говоришь? Ну, примерно, как гаишник из анекдота. Сейчас расскажу.
Легким движением он взметнул тело из положения лежа в положение сидя, скрестил ноги по-турецки, прикрыл голый пах махровой простыней:
– Ну, слушай. Ночь, гаишник спит и вдруг начинает встревоженно метаться по кровати, кричать «Фура! Фура!». Жена проснулась, гладит его по руке: «Пустая, пустая!».
Наташа с готовностью рассмеялась в ответ, освобождаясь от смущения. Особенно почему-то приятно было, что в голову ему пришел анекдот про жену и мужа. Хотя не хочет она замуж, что за глупости, главная цель – карьера.
– Малыш, Татоша, – он гладил ее по голове и она таяла, как пломбир на ярком солнце под его огромной ладонью. – У тебя какие на сегодня планы?
– У меня?
Отупела она, что ли, от бурного секса? Они в спальне вдвоем, чего переспрашивать.
– У меня – никаких. Ну, в смысле, ничего серьезного. А что?
– Тогда я приглашаю тебя провести со мной субботу. Что скажешь?
Можно подумать, она могла сказать что-то другое.
Смешно, но особенное удовольствие тогда Наташа получила от того, что не командовала, ничего не решала и не придумывала – будто превратилась в маленькую девочку, за которую все давно уже обдумали и решили, ей остается только подчиняться и исполнять. Этого чувства так давно не было в ее жизни! Как давно? Да, пожалуй, с детства. Уже очень давно, начиная с ее переезда в Москву, вся жизнь управлялась и планировалась только ее головой и воплощалась в реальность ее пробивной энергией. А тут – взяли за руку и потащили: Сокольники и прогулка на роликах, потом – обед на одной из веранд, которыми так богата летняя Москва. Он кормит ее с ложки фруктовым салатом под взбитыми сливками. Это такой холестериновый удар, что раньше бы Наташа и в рот такое не взяла. А тут, поди ж ты, ест, облизывает сливочные усы и смеется. Потом они идут по улице, громко хохоча над какими-то глупостями, мелочами, теперь уже их и не вспомнить. Из-за угла выворачивает поливальная машина, в ее водяном фонтане – радуга, хоть и маленькая, но самая настоящая. С криком «пробежать под радугой – исполнится желание!» он тащит ее под этот фонтан. Водитель поливалки, молодой парень азиатской наружности сначала пугается их броска навстречу, но когда Руслан поднимает большой палец международно понятным жестом одобрения, наддает и вода хлещет еще сильнее, грохоча напором по припаркованным автомобилям. Они проскакивают под водяной аркой, «желание, желание, какое у меня желание? надо быстрее придумать, иначе опоздаю и не сбудется», «любовь? выплатить побыстрее ипотеку? стать таки бренд-директором? фу, дура, даже с такой мелочью справиться не можешь!», «а, знаю, вот, вот, успела: пусть я буду счастлива! и пусть там наверху кто-нибудь умный сам разберется что мне для счастья надо!».