Бедный маленький мир

Козлова Марина Валерьевна

– От речки Лыбидь, – предполагает кто-то.

– Это не комары, – говорит продавщица, – а какие-то мутанты.

– Экология, – философски вздыхает очередь.

Киевлян хлебом не корми, дай поговорить об экологии.

И наконец приходит их автобус.

* * *

Все, что происходило дальше, Виктор помнил очень хорошо. Он, к примеру, помнил, что с момента звонка Ираклия видел все как бы через плотный полиэтилен. И почти ничего не слышал. Онто знал, что Иванна выберет, совершенно

определенно знал, но тоскливый страх за нее, за ее бедную психику, безвинно попавшую в подлую ловушку, почти отобрал у него зрение и слух.

Она выбрала Витту и Генрика. Разумеется. Кто бы сомневался.

– Видишь, – сказала потом ему, – какая я молодец. Профинансировала очередной социальный проект. Возможно, очень затейливый.

«И возможно, очень кровавый», – поймал на лету Виктор именно то, что она имела в виду.

Иванна холодными пальцами погладила его по щеке.

«Нет, определенно свихнется, – вздохнул про себя Виктор, – что бы там ни говорила. В общем, надо ее хватать и тащить. И подальше от этого белого безмолвия».

Милош вертел головой по сторонам. У него, конечно, были свои резоны. Вдруг он перестал озираться и уставился куда-то в одну точку за спинами остальных участников мизансцены.

К ним шла Витта. Она появилась как бы ниоткуда, хотя в дальней перспективе стена Кремля делала изгиб и закрывала часть пространства. Витта шла медленной расхлябанной походкой – так ходят по кромке волны на пляже, когда ноги слегка вязнут в мокром песке и никуда не надо спешить. Она шла в длинном расстегнутом пальто, под которым были белая футболка и черные колготки. Больше на ней ничего не было – даже обуви. Так она и брела по заснеженной площади, слегка путаясь в своих длиннющих ногах. И Милош наконец сорвался с места, побежал навстречу, схватил ее на руки. Витта положила голову ему на плечо и закрыла глаза.

Леша с Генриком уже остановили машину с надписью «Ростовхлеб» и, судя по донельзя довольному лицу водителя, сторговались за несколько его зарплат.

– Пошли, – сказал Виктор Иванне и взял ее за руку. Рука была мокрая и холодная.

– У меня живот болит, – вдруг сообщила Иванна. – Очень.

Она стояла и смотрела вниз, себе под ноги, и Виктор тоже посмотрел вниз. Ее бледно-голубые джинсы от бедер и ниже становились черными, и только когда на снегу стали расплываться вишневые пятна, Виктор понял, что это такое.

– Кровь? – равнодушно спросила она и стала падать на подбежавшего Лешу. Тот чудом успел ее подхватить, но вынужден был сесть на землю и держать ее на коленях, пока Виктор дрожащими руками прикладывал к ее лбу и щекам кое-как слепленный снежок.

– Она ранена? – шепотом спросил Леша.

– О господи… – вздохнул Виктор.

– Ранена или нет?

– Похоже, у нее маточное кровотечение, – сказал Виктор, прямо глядя в его темнеющие глаза. – Сильное.

В

старом советском гастрономе на другом краю площади, где еще наливали сто грамм и подавали сардельку с горчицей, стоял со стопочкой в руке сильно пьющий местный житель, смотрел в окно и думал, что наступают ранние зимние сумерки, вот и еще один день кончается, и ознаменован он был падающими барышнями. И хорошо еще, что падают они на руки мужчин, и вот теперь их куда-то везут в хлебной машине. А его жена умерла. Не успел подставить руки – вот она и умерла. Он запил эту мысль, зажевал ее сарделькой, подумал и заказал себе яйцо вкрутую и еще пятьдесят.

* * *

– Фигня, – заявил молодой толстенький доктор, выходя из палаты, куда десять минут назад завезли на гремучей каталке спящую Иванну. – Вечером заберете. Или завтра утром. Как хотите. Только антибиотик надо колоть. Кто у нас муж?

– Нет у нее мужа, – угрюмо сообщил Генрик.

– А-а…

– Что «а-а»? – вскрикнул Алексей. – Что с ней?

– Фигня, срыв беременности на малом сроке. Завтра она забудет.

– Какой вы оптимист… – позавидовал Генрик.

– Иностранец? – с подозрением посмотрел на него доктор. – Сразу видно. Объясняю. Врач должен быть оптимистом. Категорически. Если я буду пессимистом, все повесятся. И дома, и на работе. И пациентки. Понятно?

– Понятно, – кивнул Виктор. – Спасибо, доктор. Мы ее вечером заберем.

– Ну и ладушки, – был ему добродушный ответ.

Доктор толстым коротким пальцем поправил дужку очков и пошел по больничному коридору, чуть-чуть подпрыгивая и размахивая руками в такт шагов.

– А как она? – вдогонку спросил Леша.

– Нормально, – сказал доктор, не оборачиваясь. – Немного бледненькая. Да вы зайдите, можно.

Иванна уже не спала. Она лежала на спине, смотрела в потолок и вяло постукивала пальцами правой руки по пузырю со льдом, который как-то криво громоздился у нее на животе поверх простыни.

– Знаете что? – заговорила она, не повернув головы. – Если бы у меня был другой темперамент, я бы сейчас смеялась. Умирала бы просто со смеху.

– Давай я тебя укрою одеялом, – предложил Виктор и, не дожидаясь разрешения, натянул на нее чахлый больничный пледик.

– А почему? – спросил Генрик.

– Потому что от пузыря со льдом можно сильно замерзнуть, – объяснил Виктор. – И простудиться.

– Нет, почему смеялась бы?

– Почему смеялась бы? – повторила Иванна. – Нипочему. Просто так. Но гомерически. Удивительно, что вам не смешно.

– Да нет, – вздохнул Генрик, – вообще-то довольно смешно. В каком-то смысле. Двадцать миллионов… Мы банкроты почти. Готов разделить ваше веселье, фройляйн. Шампанского вот нам не хватает. Только я-то вас чем отблагодарю?