Бедный негр
Шрифт:
Это предложение как нельзя лучше подходило к тайным намерениям Эль Мапанаре, которому уже было известно о недовольстве, свившем себе гнездо в отряде Педро Мигеля, и он принял его, хитро и нагло перемигнувшись со своими бандитами.
— Ну что вы скажете на это, ребята?
— Ха, ответил один за всех. — Предложение неплохое, да еще когда его делает человек, которого все почитают, да и мы не лыком шитые…
— Само собой, — поддержали его сразу несколько голосов.
Эль Мапанаре криво усмехнулся и, повернувшись к Педро Мигелю, сказал:
— Ладно, собрат по оружию. В основном союз наго заключен, теперь надо обсудить детали.
— Обсудим
— Карамба! Собрат! Вы, я вижу, не из тех, что любят зря время тратить.
— А вы, видно, не из тех, кто берет назад данное слово!
— Истинно так. Но сейчас не время отправляться в путь. Да и вдобавок мы еще не поели жареной телятины. Это не считая другого мясца, которое мы припасли на сегодняшюю ночку.
Педро Мигель повелительно проговорил:
— Совершенно необходимо сейчас же отправляться в путь. Гуатирские федералисты ожидают прибытия боеприпасов из Пуэрто-дель-Франсес, их командир послал отряд, чтобы получить и переправить эти боеприпасы. И нам надо перехватить отряд и разбить его. Я знаю, по какой они пойдут дороге. В случае если я один захвачу обоз, условия нашего договора станут совсем другими, не слишком-то выгодными для вас.
— Что до условий, то мы об них еще поговорим. Но, коли речь пошла о припасах, тогда другое дело. Снимайтесь, ребята!
Эль Мапанаре выкрикнул приказ своим партизанам и хитро подмигнул им, но многие из его людей не заметили этого знака главаря — они во все глаза смотрели на Педро Мигеля Мстителя, в котором инстинктивно чувствовали своего нового командира.
Педро Мигель ловко провел Эль Мапанаре, хотя для этого ему пришлось прибегнуть к угрозе и лжи. Пока отряд снимался с места, Педро Мигель пошел посмотреть на человека, который столько ждал от этой войны и который сейчас превратился в жалкую развалину. От некогда грузной и крепкой фигуры падре Медиавилья остался лишь огромный нескладный костяк; большая шишковатая голова тряслась на иссохшей жилистой шее, напоминавшей пучок репейника, туго обтянутые кожей скулы заострились, квадратный подбородок резко обозначился и выдался вперед, лопатки торчали на спине, словно рифы в море, а волосатые руки походили на обломки камней. Падре был похож на скалу, размытую бурным потоком.
Психическая травма (глубокое душевное потрясение, вызванное ужасами войны, в пучину которой он бросился, размахивая своим свинцовым кропилом) послужила причиной тихого помешательства падре. Непрестанный нервный тик кривил его левую щеку, обнажая беззубый рот и заставляя его нелепо подмигивать и прищелкивать языком, в то время как жилистые руки неутомимо сучили в воздухе тонкие невидимые нити, с помощью которых он ткал несуществующую сеть. Нити эти были бесконечно длинны, они заполняли собой все вокруг; пальцы старика непрестанно бегали вдоль них, пока хватало вытянутых рук; движения его были настолько правдоподобны и выразительны, что многие останавливались и искали глазами невидимые нити. Верно, то были нежнейшие волокна из прозрачной материи христианских иллюзий, которую разодрала своими лапищами война как раз в том месте, где обитала добрейшая душа священника-либерала.
Вот настороженные глаза падре Медиавилья разглядели в воздухе новую нить, и с озаренным радостью лицом он опустил ее на плечо Педро Мигеля; затем, отыскав в воздухе другую среди бесчисленного множества проплывающих
— Ха-ха-ха, — расхохотался Эль Мапанаре, — это значит одно из двух, дорогой собрат по оружию, — или он закрепил наш с вами союз на веки вечные, или окрутил вас, уж не знаю с кем, потому как он точно таким манером женит меня на моих беляночках. Не правда ли, отец Медиавилья?
Падре Медиавилья, ничего не ответив, отошел в сторону, продолжая перебирать в воздухе руками, раздвигая невидимые нити. Педро Мигель молча смотрел на удалявшуюся, освещенную пламенем костра жалкую фигуру старика, на его трясущуюся голову, торчащие острые лопатки, с которых свисали лохмотья сутаны, едва доходившие ему до колен. Обросшее черной клокастой бородой волевое лицо грозного повстанца — сеятеля пожаров — исказила гримаса боли и жалости.
— Стройся! — крикнул Педро Мигель разбредшимся вокруг костра партизанам Эль Мапанаре, которые то и дело подходили к вертелу и отрезали куски мяса. — Я хочу познакомиться с вами, с каждым в отдельности.
Люди Эль Мапанаре вопросительно взглянули на своего предводителя; он согласно кивнул головой, словно Приглашая их подчиниться новому командиру. Несколько бандитов, зловеще ухмыляясь, остались стоять на месте, но большинство выстроилось в ряд плечом к плечу, и Педро Мигель начал внимательно разглядывать каждого в лицо.
С Капайских гор, из тех мест, где водятся ягуары, пришли эти люди, и сами они походили на ягуаров. Свирепо смотрели мрачно насупленные негры, уроженцы непроходимых лесистых гор, на человека, который разглядывал их и расспрашивал всех поочередно, откуда они и как их зовут.
— Хустино Фуэнтес из низины Обдери Зад.
— Ха-ха-ха, — загоготал Эль Мапанаре. — Как ты сказал, Хустино?
— Да, начальник. Так называют низину, откуда я родом.
Но Педро Мигель уже невозмутимо смотрел на следующего в ряду, и тот отвечал:
— Хосе Мерседес Пердигон, из Пожарной Балки.
— Праведник Пердигон из неведомых Пердигонов, но не родич тех, что из Пожарной Балки.
— Ха-ха-ха! Ну и шутник этот негр, евангелист Пераса!
Пристальный, смелый и спокойный взгляд Педро Мигеля, который словно впивался в лица негров, для того чтобы запомнить их надолго, навсегда, а также его хладнокровие и самообладание, которые не могли поколебать ни насмешки Эль Мапанаре, ни издевательские ответы его приспешников, начали производить впечатление на повстанцев, и уже четвертый в шеренге, негр с открытым, независимым лицом, правильно ответил на вопрос об имени и месте рождения.
— Хуан де Мата Харамильо, из Вуэльта-дэль-Муэрто.
А его товарищ, в глазах которого светилось нескрываемое восхищение новым командиром, ответил:
— Марселин Бланко с самых Капайских гор. Рад служить вам.
Эль Мапанаре больше не смеялся.
Колонна шла походным маршем. Впереди на смирном осле ехал падре Медиавилья, все так же непрерывно дергая головой и перебирая в воздухе невидимые нити. За ним ехал Педро Мигель, прижимая к груди освобожденную из лап Эль Мапанаре девочку (она сидела у луки седла на сложенном вдвое одеяле и с безумным видом грызла свои пальцы: душа ее все еще находилась во власти кошмара, который она пережила в Лома-дель-Вьенто. Развратный и коварный главарь капайцев ехал бок о бок с Педро Мигелем, затаив в глубине недобрые мысли. Следом за Эль Мапанаре, словно стая волков, крались пятьдесят четыре свирепых коцайца.