Бедный негр
Шрифт:
— Да будет на то воля господня, — отвечают рабы, огибая овраг. — Не забудьте хорошие куплеты, чтоб не было зазорно потягаться с Лихим негром. Он уж сочинил такие, что пальчики оближешь.
Миндонга коварно ухмыляется.
По другой тропинке идут женщины, на голове они несут корзины с какао, которое только что собрали. Впереди шествует Сатурна, она улыбается глазеющему на нее Лихому негру. Твердо и упруго ступая, Сатурна величественно несет свою ношу, покачивая могучими бедрами; при каждом шаге под засаленной старой кофточкой вздрагивает ее высокая девичья грудь. Взор влюбленного негра скользит по ее груди, и Сатурна стыдливо передергивает плечом, обнажая в ослепительной улыбке прекрасные зубы, плотные и ровные, как
— Ох, уж и поваляется у меня этот хитрюга.
Лихой негр все так же молча разглядывает девушку, словно позабыв про свои обычные прибаутки; это раздражает Сатурну, и она запальчиво выкрикивает:
— Ну и парень! Помилуй, пресвятая богородица! Того и гляди сожрет меня своими глазищами!
Весело болтая между собой, мужчины и женщины входят во двор асьенды, где под навесами, оберегающими его от превратностей тропической ночи, лежат груды какао, которое днем рассыпают по двору для просушки на солнце. Спешившись, Миндонга говорит рабам:
— Эй вы, раз уж вы так здорово поработали сегодня и, верно, устали, прощаю вам вечернюю молитву! Так что можете ужинать и сразу же отправляться на свои тюфяки.
Так грубо и оскорбительно разговаривал Миндонга с рабами только в отсутствие хозяина, при нем же он, напротив, всячески выказывал рабам свою доброту и расположение. Переглянувшись, рабы стали тихо разговаривать между собой, они чувствовали, что их снова одурачил надсмотрщик. И только Лихой негр решился спросить вслух:
— Как же так? Почему мы должны отправляться спать? А наш праздник с плясками и музыкой?
— Я же сказал вам утром, что в этом году самой лучшей для вас музыкой будет звон мотыг и мачете, — еще более нагло и презрительно отвечал им Миндонга. Хозяин больше не разрешает устраивать у себя никаких праздников. Так захотелось его милости! На то он и хозяин, чтобы делать, что ему вздумается. Ведь не отчитывается же он перед своей скотиной, когда запрягает ее или садится на нее верхом. Так что отправляйтесь по своим тюфякам. И смотрите, как бы я не устроил вам праздничек на ваших боках и не постучал бы по ним палкой. А то у меня руки так и чешутся вдарить разок-другой по такому барабану.
В наступившей тишине раздались глухие, едва слышные протесты:
— Это уж слишком! Не дают даже поплясать, — единственная-то радость и осталась у бедного негра.
— А вот работать давай вдвойне, да еще как сегодня, навались покрепче!
— Что мы, совсем бесправные, как скотина какая?! Никто ведь не стал рабом по собственной охоте и воле… да и, к слову сказать, не все-то из нас и рабами-то должны быть, пускай поглядят грамоты и законы, которые написаны в двадцать первом году. [9] Пора бы это знать хозяевам, на то они белые и свободные, хоть они и пальцем о палец не ударили, чтобы стать такими. И после всего этого они еще не позволяют нам немного поразвлечься!
9
…грамоты и законы, которые написаны в двадцать первом году… — Речь идет о конституции Колумбии (бывшей Новой Гранады и Венесуэлы), принятой в Кукуте в 1821 году. Конгресс в Кукуте не утвердил декрета Боливара об освобождении рабов. Он провозгласил лишь «свободу чрева», то есть свободу для детей рабов, которые будут рождаться в центральных городах провинций, а так как считалось, что дети рабов до восемнадцати лет воспитываются за счет помещиков, то они затем обязаны были отрабатывать свое содержание. Закон запрещал также вывоз рабов из Колумбии и предусматривал создание фонда для их выкупа. По закону 1830 года возраст рабов, подлежавших выкупу, был повышен до двадцати одного года. Власти стали
— Да хозяин тут ни при чем, — вступил в разговор Лихой негр, — все это козни проклятого самбо, вон и имя-то у него чертовское, не то Миндонга, не то Мандинга [10] . Нет ничего хуже хозяйской собаки. Верно, он уж что-нибудь наплел дону Карлосу, тот и не разрешает нам поплясать.
Тапипа, менее горячий и более рассудительный, чем его товарищ, с ехидцей в голосе сказал:
— А может, он такой вредный оттого, что в нем течет белая кровь?
— Не знаю уж, отчего и почему, но, видит бог, до сей поры не довелось мне встретить ни одного порядочного самбо. Не дано им это! И уж что ни говори, а вечно их тянет на всякие пакости, а не на доброе дело, — сразу видно, дьявольское отродье. Не божье они созданье — господь не может дать такой промашки и пустить в свет такую вот тварь.
10
Мандинга — черт в индейской мифологии.
Тут в разговор вмешался Росо Коромото, чтобы, как говорится, потянуть немного негра за язык, уж коли у них не оставалось никакого другого развлечения.
— Брось ты, Лихой негр, плевать в небо. Взгляни-ка лучше на самого себя, ты сам-то не больно чистокровный. Сам же не раз говорил, что, выкрась тебя белой краской, ты будешь как две капли воды смахивать на настоящего белого, — ведь у тебя ни нос, ни губы не нашенские.
— Брось, манито! Тут все видели своими глазами моего отца и мою мать.
— Но в доме белых, где в молодости прислуживала твоя бабка, не было ведь мужчин-негров!
— А ведь верно! — вскричали сразу несколько человек, решивших поддержать шутника и вместе с ним посмеяться над Лихим негром. — Правда, так и было на самом деле, Коромото? Ну, что ты скажешь на это, Лихой негр?
— А ну! Оставьте меня в покое! Лучше не задирайте и не тяните меня за язык!
Тут Тилинго снова вернулся к прерванному разговору:
— Я так полагаю: ну пускай хозяин запретил нам праздник, на то он и хозяин. Как говорится, кто приказывает, тот не спрашивает. Но почему тогда Миндонга, который знал обо всем заранее, припас это напоследок, а все эти дни обманывал нас, как малых ребят?
— Чтобы насладиться нашим мучением, — поясняет Лихой негр. — Не видишь разве, какой он злыдень! Но, клянусь вот этим крестом, не я буду, если не спляшу нынче ночью! Дойду, коли надо, до самой преисподней, и пускай сам Мандинга сыграет мне там на барабане!
Все, кто слышал эту клятву, уверяли впоследствии, что, видно, дьявол поймал на слове Лихого негра.
Рабы и рабыни улеглись в своих бараках, сраженные усталостью после тяжкого рабочего дня; все уже забылись глубоким сном, как вдруг Лихой негр, который никак не мог заснуть от возбуждения, услышал в беспредельной тишине плантаций барабанный бой. Приподнявшись на циновке, служившей ему постелью, негр прислушался чутким ухом и пробормотал:
— Это там, в Эль-Ситио, и я пойду туда, чего бы мне это ни стоило.
Он достал из-под циновки чистую смену белья и новые сандалии, припрятанные на случай тайной ночной вылазки, и, зажав сверток под мышкой, осторожно прокрался к двери барака. Тихонько приоткрыв дверь, он внимательно оглядел пустой двор, на цыпочках пересек его и легко перемахнул через ограду в чистое поле.
В эту жаркую, душную ночь бабьего лета полная луна сияла над деревьями, озаряя купы гуамо призрачным светом. Все вокруг пребывало в безмолвии, и только где-то вдалеке раздавался приглушенный бой барабана.