Бег времени. Тысяча семьсот

Oh panic

– Да. Всё. Пора замыкать круг.

Сам говорю и не верю. Страх неприятным холодком заползает в душу и щекочет нервы. Леди Тилни грациозно протягивает мне руку и выжидательно смотрит на меня. В комнате повисает пауза. Чувствую себя дураком, потому что не понимаю ее жеста.

– Простите?

– Боже, Гидеон, не глупите!

И тут доходит.

– А! Вы хотите, чтобы я у вас забрал кровь?

– А кто же? Вы же у нас будущий врач!

Что-то я с первых минут в этом доме здесь ощущаю себя неуютно, постоянно попадаю впросак.

Достаю

футляр с шприцами. Тот, что с транквилизатором, оставляю на столе возле булочек, пустой беру в руки, ощущая прохладу стекла. Перевязав жгутом тонкую костлявую руку леди Тилни, делаю забор крови.

– Вот и всё. Есть какие-нибудь указания еще?

Я прячу шприц в пиджак, смотря на внезапно замолкнувшую троицу.

– Что?

– Есть, Гидеон.

Их напряжение передается и мне. Словно, сейчас скажут, что кто-то умер.

– Говорите. – Мой голос внезапно стал чужим.

Пол из своего пиджака достает пробирку, в которой какой-то белый порошок. Яд? Цианид? Наркотик?

– Ты любишь Гвендолин?

Почему он спрашивает? Им ли не знать, когда я тут с ума сходил? Да и вообще слово «люблю» давно не укладывается в рамки наших с ней отношений – слишком мелкое и безликое, все равно, что океан обзывать лужей.

– Вы же знаете, что да.

Пол ставит на стол стеклянный пузырек рядом с моей чашкой чая.

– Тогда ты должен это выпить.

– Что это?

– Это порошок, который дарует бессмертие.

– Что?

О чем эти люди? Где подвох?

– Гвендолин передала нам то, ради чего всё затеяно, то ради чего она боролась против Сен-Жермена. Это, - Пол кивает на порошок.
– Та самая панацея, которая спасет мир. Порошок – это бессмертие.

– Зачем это мне? – Я заворожено верчу между пальцами пузырек. Подумать только! Вот оно: ни болезней, ни старости, ни хвори – ничего. Живи, сколько хочешь, где хочешь и как хочешь! Тем более бок о бок с Гвендолин. Как боги вечные, любящие друг друга и сгорающие в объятиях.

– Гидеон, ты и Гвен будете вместе! – Люси вступает в разговор, горячо шепча, как змей-искуситель.
– Вечно! Она не может без тебя. Ее гены путешественников дали ген бессмертия. Если ты умрешь, ты обречешь её на пустоту, на прозябание. Она все эти годы ждала тебя! Только тебя! Чтобы быть вместе! Ты же душа ее! Не оставляй ее. Выпей!

Я медлю. На задворках сознания зарождается мысль, что это неправильно.

– Но…

– Сен-Жермен не упустит шанса убить вас, Гидеон! – Леди Тилни кладет свою руку поверх моей. Ощущаю ее жар. А может это я в горячке? И всё это снится в бреду? – Он использует вас против нее, как слабость. Вы помните стихи? «Звезда от печали, тоски и страданья сама свою гибель найдет». Она не сможет жить, если граф расправится с вами. Пощадите себя и ту, которую любите!

Я с легким щелчком открываю пузырек, и рука медленно тянется к кружке с чаем, чтобы туда высыпать панацею и выпить. Но движение так и остается незавершенным.

– Нет.

Я говорю твердо и уверено. Это мое окончательно

решение. Я закрываю пузырек и снова ставлю на стол. Троица удивленно переглядывается.

– Гидеон? – Пол окликает меня, требуя объяснений.

– Нет. Если Гвендолин действительно любит, что готова умереть ради меня, то она поймет мое решение. Я не буду пить этот порошок.

– Почему?

– Я видел ее глаза, когда спрашивал о прошлом. Это ужасно. А я хочу состариться и умереть рядом с ней.

– Да, но это будет нечеловечно по отношению к ней! – Люси восклицает, в ее глазах плещется боль за дочь.

– Тогда тем более поймет! – Я уже кричу на Люси. Как эти люди не понимают, что смерть – это не беда, не болезнь, это итог. А жить без итога бессмысленно. Уж кто-кто, а об этом должна знать сама Гвен!

Я шел в Темпл обратно пешком. Негодуя на них за то, что люди – настолько люди, что больше быть ими невозможно: дай только поспорить и помериться силой с природой. Но это же заранее проигрышное дело! Все равно природа возьмет свое. Всё равно наступит конец, и чем больше его оттягиваешь, тем страшнее будет финал.

Я не готов становится бессмертным. Даже ради Гвендолин.

Очень быстро дошел до Темпла – это всё возмущение и злость заставляли не идти, а нестись до Ложи. Войдя внутрь и сказав пароль Цербер-охраны, почувствовал, как головокружение, возвещает о возвращении. Это даже хорошо! Сейчас прибуду в Темпл, отдам этот чертов шприц, а после поговорю с Гвендолин о затее бессмертия для меня. Она обязана понять! Кто если не она?

Войдя в комнату, из которой элапсировал, стал нервно ждать возвращения. И вот реальность прошлого выдергивает в реальность моего настоящего. Слышу, как голоса прорываются сквозь континуум. Готовый, что сейчас на меня накинутся Фальк и мистер Джордж, требуя заветный шприц, уже держал руку в кармане.

– Ну? – Фальк смотрит своим тяжелым взглядом.

– Вот. – Я протягиваю шприц с кровью. Лицо дяди моментально меняется, будто вместо шприца я принес ему весть, что он выиграл в лотерею. Фальк с возгласами «Молодец!» радостно сминает меня в объятиях, рядом стоят другие члены Ордена, а также мистер Джордж, доктор Уайт и тот, кто затеял всю эту дьяволиаду, тот ради кого, мы с Гвен ломали чужие жизни и искривляли свои судьбы – Уитмен, будь он проклят. Мои плечи постоянно чувствуют дружеские радостные похлопывания.

– А теперь настал тот великий час, когда мы завершим круг! Когда выполним дело, завещанное нам предками! – Фальк заходится, захлебываясь в эмоциях и слюне, как революционер, толкает никому не нужную речь про миссию и цель жизни, про великое благо и спасение человечества.

Мы находимся в Зале Дракона в окружение Хранителей, одетых в официальные одежды Ордена – зеленые мантии, которые сейчас больше похожи на театральные костюмы. Фарс! Всё фарс! Я стою разряженный в одежды 18 века, готовый прыгнуть в прошлое, чтобы отдать бессмертие.