Бег времени. Тысяча семьсот
Шрифт:
– Я… ты… я…- меня накрыла волна удушающего гнева и стыда. Запалил собственный брат! Твою мать…
– Очень красноречиво, Гидеон! Браво! – Рафаэль издевается с мерзкой ухмылкой.
– Не завидуй, мелкий. Между прочим, сам всю ночь где-то шлялся.
– Рафаэль ухмыляется. Видно и ему сегодня достался кусок счастья. – Подвинься, хочу сделать завтрак.
– Так вампир здесь? –Рафаэль изумленно смотрит вверх, будто сквозь потолок он сможет рассмотреть что-то.
– Нет, Рафаэль, это я сам себя оцарапал и засосы наставил – мне уже давно говорят, что эгоистичен и не люблю никого
Я отодвигаю ошалевшего брата и начинаю готовить завтрак. Рафаэль молча сидит и пьет чай, переписываясь смс с Лесли, попутно хмыкая и улыбаясь. Умилительное зрелище!
– Не забудь приписать «покасики-покасики. Чмоки-чмоки!»
– Твое познание в сленге поражает меня.
– Рафаэль достает пачку крекеров и начинает пожирать их с ужасающим хрустом.
– Ты голодный, как абориген! Ну-ка, дай сюда.
– Я отнимаю у него пару крекеров и запихиваю в рот. Вкусно. Но не сытно.
– А я смотрю ты тоже. Физические упражнения располагают к голоду. – Рафаэль язвит, засыпая в рот последние крошки.
– Вампир достался кровожадный. – Яичница аппетитно скворчит, отстреливаясь брызгами обжигающего масла. По кухне разносится запах еды.
– И что же? Ты наконец-то с ней? – Рафаэль задает вопрос как бы невзначай, но по голосу слышен неприятный холодок отчуждения и неприятия Гвен.
– Я не знаю, Рафаэль. Когда я с ней все становится слишком запутанным.
О! «Запутанным» - слабо сказано. Гвендолин – девушка-загадка, целый лабиринт. Я столько раз оказывался с ней в тупике.
– И что запутано на этот раз?
Merde! Тяжело объяснить то, что сам не до конца понимаешь. Пытаясь сформулировать ответ, тяжко вздыхаю и выключаю яичницу. И из меня льется исповедь в виде деталей, наблюдений:
– Порой я замечаю, что она застывает. Она долго смотрит в одну точку, точно видит что-то, что я никогда не увижу. И ее глаза в этот момент темнеют, мне кажется, что ее зрачки полностью становятся черными… В эту секунду я вижу в ней отголоски всех тех лет, что она провела одна.
Если бы вы знали, как это больно! Как это тяжело. Это словно вычерпывать кружкой море. Иногда, кажется, я не способен воздать и залечить то, что нанесло ей время.
– Она старается. Я вижу, что она старается быть такой же, как все, но иногда Гвен выдает ее же тело. То, как она двигается, как говорит, как смотрит на людей. Она идет с высоко поднятой головой, словно мир уже склонился к ее ногам. Люди видят это, от того обходят стороной. За два дня я ни разу не увидел, чтобы хоть кто-то случайно дотронулся до нее. Они огибают ее, наверное, даже сами того не осознавая.
Гвендолин даже не замечала этого. Она словно обросла непробиваемой незаметной чешуей. Как пробиться через нее и что там под ней? Я знаю, что там столько боли и одиночества, сколько невозможно вытерпеть и не сойти с ума. А она смогла! Нереальная девушка! Потрясающая женщина! Волшебная Гвендолин Шефферд.
– Тебе только книги писать, чувак, - Рафаэль даже закашлялся, слушая мою исповедь. Забавно.
– Я подумаю над этим на досуге. – Но тут же захотелось разрядить обстановку, поэтому не удерживаюсь и язвлю, наступая на любимую мозоль.
–
– Ох, заткнись! Это были не мои журналы! – Рафаэль смеется, будучи задетым. Он со всей силы ставит чашку и та дает трещину, из которой тут же на стол течет чай.
– И что ты будешь делать?
– Чашка летит в помойное ведро и тут же достается новая. Рафаэль начинает делать свежую порцию чая.
– Плыть по течению. – Я хмыкаю, наблюдая за действиями брата. А что мне еще остается делать в моем положении?
– Наверное, это еди…
Меня обрывает резкий девичий визг и странные глухие удары в гостиной. Я выглядываю в зал и вижу на лестнице Гвен в моей рубашке и боксерах, встающей со ступенек и потирающей ушибленные места. «Напугал!» - она грозно смотрит куда-то вверх, как обычно разговаривая с невидимыми друзьями. Милая странность, даже особенность; этакая сумасшедшинка в ее характере. Мне нравится! Глядя на ее фигурку с длинными черными волосами до поясницы, поражаешься, что ей далеко не восемнадцать лет. Что ее багаж знаний и опыта даст вперед самому старому и бывалому человеку на земле. Поэтому без сумасшедшинки ей просто нельзя!
– Ругаешься с лестницей? – Я вижу, как чуть краснеют девичьи щеки, будто застукал ее.
– С добрым утром, Гвендолин!
– Рафаэль практически гаркнул мне в ухо, выглядывая из-за спины. Резкий хохот брата - кажется, мы с Гвен прям подарок для него: продлеваем жизнь за счет смеха. – Что с волосами?
Волосы Гвен были взлохмачены. По мне, мило, безобидно. Тем более зная, что это я их привел в такой беспорядок, да еще весьма во время приятного действия, то собственно не вижу ничего смешного. Я бы с удовольствием повторил…
– Я лишь хотела спросить, где ванная,- Гвендолин смущенно пытается распутать колтуны. А я спешу на помощь к любимой, чтобы скрыть от глаз и едкого сарказма Рафаэля. Положив руки ей на талию и ощутив горячую кожу под тонкой тканью, которую хочется убрать, как препятствие, увожу ее в ванную комнату. Гвендолин выглядит очень аппетитно и желанно в моей рубашке, заставляя бежать мою кровь быстрее, распаляя мою мужскую природу. Надо ей сказать, чтобы почаще так наряжалась для меня. Только для меня! И только в моей комнате.
– Я не знаю, что будет происходить дальше, у меня нет сценария, все строится на догадках. Но нам необходимо показать Темплу истинное лицо Сен-Жермена.
Я с ней хоть в бой, хоть в рай, хоть в ад, хоть на Голгофу – куда скажет, туда и пойду. Главное, вместе. Суровый Темпл со своей историей, загадками и личным драконом на потолке встретил самую безумную пару за всю человеческую историю. Я шел, постоянно бросая взгляды, замечая ее гордую осанку, уверенную поступь, вздернутый подбородок. Бизнес-вумен, женщина вне времени с лицом восемнадцатилетней девушки, с навыками бойца и умом шпиона. Не удивлюсь, если она иногда носит ножи, прикрепленные к чулкам. От этой мысли мое воображение рвануло вскачь, разворачивая соблазнительные картины. О боже! Это тело, изгибы, формы я целовал ночью, ласкал руками, слышал ее стоны и вздохи.