Бег времени. Тысяча семьсот

Oh panic

– Итак, прошу тишины! – Фальк, как фокусник. Merde! Он еще чуть-чуть и начнет кроликов из шляпы доставать. Гвендолин рядом со мной нет. Эти сволочи даже не пустили её сюда. Хотя она имеет больше всех право быть здесь. Или же сама не пошла? Гвендолин, сейчас сильнее их всех взятых, наделенная неограниченной властью над Ложей. Если кто-кто и фокусник – то это она. От этой мысли я чувствую, как разливается тепло в души и едкое довольное чувство отмщения. Пляшите, пляшите, паяцы. Все равно последнее слово будет за ней –я в нее верю. Не в вас!

Фальк добавляет последнюю кровь из круга двенадцати в хронограф и

этот проклятый ящик Пандоры, который сломал мою жизнь и Гвен, запустил свои внутренние механизмы. Щелканье, скрежет шестеренок, какие-то непонятные звуки и разноцветное свечение под крышкой и вот с громким щелчком, крышка вверху открывается, и я вижу порошок, тот самый, который в пузырьке мне отдали Люси и Пол. Тот, который лежит в моем кармане и жжет, будто кусок раскаленного железа.

Фальк торжественно и аккуратно, стараясь не дышать, с помощью Джорджа и Уайта ссыпает в другой пузырек. В зале стоит мертвая тишина. Многие недоуменно смотрят. Столько веков ради нескольких граммов бессмертия. Велика цена? Для меня да. Учитывая, что в этих веках жила Она и ждала меня. Фальк передает мне пузырек и теперь у меня две панацеи, омытые слезами, кровью и потом путешественников. Diablo! От этой мысли становится неприятно. Будто я собственноручно всех, кого я встречал и выпрашивал кровь, кто уже давно зарыты в землю и тлеют останками, сам убил и захоронил.

– Иди! Мы ждем тебя с радостной вестью!

Я смотрю на Фалька, который еще чуть-чуть и начнет цитировать Священно Писание от распирающей его торжественности момента.

Молча, беру, ощущая хрупкость стекла. И подхожу к хронографу. Джордж устанавливает дату. Мне кажется или он готов хлопнуться в обморок от возложенной на него миссии?

Укол и я перемещаюсь в назначенную дату.

Темно. Никого. Только что зал был наполнен людьми, сейчас тут никого. Будто праздник резко закончился: убирайте рождественскую елку, прячьте мишуру, ваш костюм Санты-Клауса сейчас не уместен.

– Пароль.

– Tempus edax rerum!
– А сам чуть не смеюсь от сказанных слов. «Время уничтожает всё». Время вообще монстр, чудовище, не перестающий конвейер гробов.

– Месье Гидеон Де Видллер? – О! Да прислужник француз.

– Да. Пройдёмте. Вас ждут.

Я иду за Хранителем и понимаю, что он ведет меня в алхимическую лабораторию. Дверь открывается ,и я вижу среди пустых столов и пузатых ритор и колб, Сен-Жермена без сюртука, в одном жилете, который занимается каким-то опытом по бумагам. Он один.

Увидев меня, он расплывается в улыбке.

– Гийом, зови Ракоцци! Зови всех членов Внутреннего круга!
– Француз разворачивается и покидает нас. – Гидеон, мой мальчик! Ты принес?

– Да.

Короткое слово и Сен-Жермен громко счастливо вздыхает. Он, как Фальк, привлекает меня в объятия.

– Молодец! Я верил в тебя! Истинный мой потомок! Лев!

В этот момент входят другие его приспешники во главе с Мирро. Они словно окружают меня, становясь в непринужденные позы.

– Друзья! Гидеон принес нам то, ради чего всё затеяно! Ведь так, Гидеон?

И тут я понимаю, что вся шайка здесь неспроста. Сен-Жермен страхуется на случай, если я не захочу отдавать пузырек.

– Да. Как вы и указали, я прибыл передавать вам вот это.

Я достаю из кармана пузырек, данный мне Фальком, боясь, что этот

дьявол прочтет или поймет как-то, что у меня в кармане второй пузырек и заряженный кольт, пронесенный тайно от всех.

Но Сен-Жермен с криком “Viva!”, счастливо хохоча, осторожно забирает у меня пузырек. Сейчас он напоминает Фалька – вот оно родство. Генетика - сильная штука.

– Сколько у вас времени до прыжка обратно?

Наплевав на правила Путешетсвенников, смотрю на часы.

– Еще пять минут.

– Тогда отпразднуем это великое событие?

Он проходит к одному из столов и берет бутылку вина. Закрадывается мысль недоверия: «Не пей, Гидеон». Сен-Жермен что-то говорит, я смотрю на его цепных псов - всю шайку, которые радостно поддакивают , но следят за каждым моим микро движением. Пять минут! У меня всего пять минут. Надо продержаться! Граф разливает по бокал вино и все это в опасной близости от каких-то химических препаратов. И в тоже время на задворках разума бьется мысль, что граф получил свое, с чего бы ему убивать меня?

– Давайте возрадуемся и провозгласим тост за жизнь!

Он раздает бокалы. Я в этот момент пока все заняты, чуть отступаю к столам и мой взгляд падает на пол к шкафу. И тут меня пробирает дрожь. На полу следы чьей-то крови. Кто-то неаккуратно пытался стереть кровь с пола. Явно спешил, потому что угол шкафа весь запачкан и много затекло под него. Темные камни пола в разводах.

Кровь свежая.

Страшно.

Здесь кого-то зарезали. Я успеваю взять себя в руки, когда мне передают бокал с темно-бордовым вином. Еле сдерживаю рвотный порыв, потому что цвет совпадает с пятнами на полу.

– За жизнь, за полноту всех чувств, которая она дарит, за победу над болезнью и смертью!

Сен-Жермен громогласно, подняв вверх бокал, провозглашает тост. В этот момент я чувствую спасительное легкое головокружение. Все пьют. Я лишь губами прикладываюсь к бокалу, раздумывая, в какой момент вытащить оружие. Но граф внезапно замечает, что не глотаю.

– Гидеон, что же вы не пьете за нашу победу?

– Что-то не хочется.

– Пей! – Он приказывает с каким-то диким рыком. По его яростному блеску понимаю, что в вине яд. Его головорезы обнажают шпаги, готовые ринуться на меня. Я осознаю, что время идет на секунды, и кидаю бокал к ногам графа. Стекло с грохотом бьется, заставляя его отступить на шаг. Всего мгновение, всего лишь одна его заминка и я бросаюсь к столам, чтобы перевернуть один, как преграду для них, готовый вытащить кольт, чтобы отстреливаться. Меня вырывает в мое время в тот момент, когда слышу, как граф орет на своих людей: «Остолопы! Он ушел!».

Резкий выброс и меняется освещение. Даже воздух в помещении другой. Я дома. Всё. Жив. Спасся. Но не успеваю почувствовать облегчение и радость от спасения, как снова напряжение и собранность в теле от того, что вижу. Меня парализует шок: Уитмен стоит под прицелом пистолета, который держит Гвен в своей руке.

========== Безумие вечности. Гвендолин ==========

В самой жизни кроется смерть, именно это придает ей неповторимую и мимолетную прелесть. Наверное, цветы так хороши, потому что их век короток. Представляешь, если бы их высекали из камня и мы были бы обречены любоваться ими вечно?!