Бег времени. Тысяча семьсот
Шрифт:
Но с этим бороться мне было не страшно, я знал, на что шел, тем более, когда такие ставки! Главное, я нашел Гвендолин, на всё остальное плевать из машины времени.
Очередной позыв скрутил меня, а по окончании я в бессилии сел на пол и откинулся спиной к стене.
– Лежи! Не двигайся! – услышал я возглас брата у двери, а затем щелкающий звук – он меня сфотографировал на свой телефон. Вот мерзавец! И эту змею я пригрел у себя на груди.
– Сделал свое дело, Иуда? – я обернулся к нему: тот с удовольствием смотрел на получившуюся фотографию.
– А чего это я Иуда? – возмутился Рафаэль. – Ты мне все время
Спорить с ним не было сил. Собрав всю волю в кулак, шатаясь, я дошёл до кровати, а затем рухнул в нее.
– Бог с тобой, только помоги мне с капельницей! – Рафаэль подтащил к кровати железную жердь с пакетом жидкого физраствора и витаминов, затем под моим чутким руководством вставил иглу в аппликатор, уже заранее введенный доктором Уайтом. После «если чего надо – зови» привидением выскользнул из комнаты. Я остался наедине сам с собой. В бессилии закрыл глаза, чувствуя себя остатками былого деятельного Гидеона де Виллера. Тело ныло, сознание терялось, уходя куда-то, перед глазами мелькали картинки из прошлого, будущего, несбыточного и желаемого. То вспыхивали искры голубого цвета, рубинового, то просто белые круги перед глазами. Не хотелось о чем-то думать. Лишь только о том, что Она там, в прошлом, ждет меня, и я, конечно же, приду за ней.
И снова Темпл с его бесконечными змеиными лабиринтами.
Я аккуратно веду за собой Гвен с повязкой на глазах, ощущая хрупкость ее руки в своей руке. Забавляюсь, что она покорна мне, что сейчас я господин ситуации: то говорю, что здесь тесно, а сам ненароком прижимаюсь к ней, то забываю сказать, что ступенька впереди, чтобы успеть поддержать ее за талию, когда ее нога сорвется, не нащупав опоры под ногами.
Гвендолин злится, что-то бурчит, иногда негодует. Но мне все равно. Лишь бы не кончалось это путешествие, лишь бы она не прекращала повторять мое имя, пускай и гневно.
И вот мы пришли к хронографу. Я снимаю с ее глаз повязку, встречаясь с взглядом, в котором четко читаются все способы моего убийства.
Смеюсь. Не обращая внимания, устанавливаю на хронографе дату для элапсации…
– Гвен, ты готова? – готовый услышать ее «если ты готов», поднимаю глаза. И ужас охватывает меня. Сбежала! Она сбежала от меня!
Я кидаюсь за ней в коридор, но Темпл горит, пылает, как адово пламя. Пожар повсюду! А Гвендолин там, где-то среди этого огня.
Я начинаю метаться по кабинетам в поисках подруги, в ужасе осознавая, что если не найду она погибнет: она же не знает, как выйти отсюда! Я кричу ее имя в панике и в бессилии. Я открываю очередную дверь, а там кабинет Шульца, он тоже весь пылает.
Merde! Diable! Да кто устроил этот пожар?
– Не надейся, это всего лишь я. – И снова этот четкий грустный голос, как тогда, услышанный в темноте, вытаскивает меня на поверхность реальности.
– Это я, - раздался грубый баритон Фалька, который еще для вежливости постучал по деревянному косяку. – Можно?
Разлепив глаза и ощутив тяжесть реальности после такого активного сна, я сначала увидел опустевший пакет физраствора на капельнице, а затем, повернув голову к двери, увидел дядю.
Не дожидаясь ответа, он прошел в мою комнату и сел на кровать, оценивая мой вид.
– Ты как?
Я задумался.
– Нормально, - сказал я, вынимая иглу из аппликатора и усаживаясь на кровати. Поменяв положение, почувствовал слабость, все-таки первое ощущение обманчиво.
– После ухода доктора Уайта, его всю ночь полоскало. Спал только часа три. И с утра тоже повторилось. Ни одна еда в него не лезет. Я думал, он помрет у меня тут. Постоянно на физрастворе и воде… - Рафаэль стоял в дверях, прислонившись к косяку. Такого лица у брата я никогда не видел: он действительно был напуган, волновался за меня, хотя наедине со мной храбрился и откалывал свои шуточки. За это я ему простил все, даже те фотографии.
Фальк, выслушав Рафаэля, снова повернулся ко мне. Оба смотрели, как на умирающего.
– Не, правда, сейчас всё хорошо! Не скажу, что я смогу отплясывать гавот на суаре у Гвен, но постоять в сторонке смогу…
– Суаре у Гвен? Ты о чем? – Фальк не понял моей шутки, потому что я толком ничего не рассказал. А если по правде, то ничего и не говорил. Меня практически в бессознательном состоянии привезли домой, потом доктор Уайт пытался меня напоить чаем и дать таблетки, которые тут же выплеснулись на мой ковер, не задержавшись даже в желудке. Затем пытались сбить температуру ледяной ванной, в итоге Уайт сдался и вколол мне что-то, что понизило немного мой жар. А затем капельница и постоянное вливание воды, чтобы не было обезвоживания. И так всю ночь… Уайт домой ушел в два ночи, оставив меня на попечении Рафаэля.
– Сколько я спал? – обратился я к Рафаэлю, пропустив вопросы дяди.
– Часов… шесть. Сейчас 16.25.
– Есть хочу. У нас есть что-нибудь?
– Понял. Сейчас что-нибудь найду, - с этими словами Рафаэль скрылся из виду.
– Ну, так что? – спросил дядя, все это время молча ожидая моих пояснений.
– Я видел ее. Гвендолин жива, здорова, замужем за Бенфордом. Не похож он на маньяка, но я не доверяю ему. Слежки не было, но подслушивать могли.
– Ты ей сказал о трещине и замене камня?
– Да, сказал.
– И что она сказала про возвращение?
– Она… замялась, - я внезапно осознал, что от радости встречи я так и не узнал конкретно время и место для возвращения. – Сказала, что у нее дела. Скорее всего, нас подслушивали. Поэтому она так сказала.
– Что еще она сказала?
– Она пригласила меня на суаре.
– Зачем?
– А я-то откуда знаю? Возможно, чтобы оценил ситуацию, – мысленно добавив: «или просто хочет меня видеть».
– А ты сам, что думаешь?
От этого вопроса я впал в ступор. А что я думаю? Я видел свою любимую, которая замужем, все так же язвительна, но стала еще больше хороша. Словно ей дали тот лоск, который не хватал до этого. На мгновение промелькнула мысль, что они теперь с Шарлоттой по воспитанию на одном уровне, даже Гвендолин выше.
– Я думаю…, что за ней следят, вполне возможно держат дома. Графа Сен-Жермена не видел, будет он на суаре или нет - не знаю. Упоминала что-то про Аластера… Еще она держалась как-то настороженно. Я у нее спрашивал «боится ли она?», Гвен храбрилась, отшучивалась, но вполне возможно и боится кого-то… - в этот момент пришел Рафаэль с подносом, на котором красовалась яичница.