Бег времени. Тысяча семьсот
Шрифт:
– Что не так? Я просто ответила ей, - начала оправдываться Гвен, взирая на сжимающую ее руку мужа. Ей напомнило это о том, как прошла ее последняя встреча с Гидеоном. Он оправдывался, просил остаться друзьями и сжимал ее руку точно так же, словно она вот-вот пропадет. И она и вправду пропала. В какой-то мере это позволяло ей взглянуть на ситуацию чуть шире.
– Расписав его, как Аполлона? Хорошее решение! Просто восхитительное!
– Просто уйми свою ревность. И прекрати водить меня из угла в угол точно куклу.
Она вырвала свою руку как раз вовремя, когда к ним подошла одна из дам, которой явно
– Прошу вас, это было бы так чудесно, - распиналась она, тайком бросая на Гвендолин ненавистные взгляды. «Стерва. Самая натуральная стерва,» - думала она, но тут же поняла, что может и воспользоваться чей-то глупостью и самовлюбленностью. Это ведь даст ей шанс поговорить с Гидеоном. И плюс ко всему – утереть нос всем дамам этого суаре. Поэтому едва Бенедикт отошел, все еще бросая на нее взгляды полные боли, она тут же кинулась к Гидеону. Точнее к толпе перьев и тканей, которая его окружала.
– О, дамы, простите, я забыла упомянуть? Этот вам тоже не светит! Он в скором времени примет постриг! – Гвендолин схватила парня за рукав камзола и потащила за собой, стараясь найти какую-нибудь свободную комнату.
– Что? Какой постриг?
– Гидеон обалдел от наглой клеветы на него. Вот уж куда он не торопился, так это в монастырь!
– Как, вы уже забыли, милорд? Вы без ума от Господа Бога!
– В смысле?
– еще больше опешил Гидеон, не обращая на вопли певицы и взгляды Бенедикта, ищущего их в толпе, который изредка отрывался от партитуры на клавесине, чтобы найти жену и соперника.
Гвендолин открыла первую попавшуюся ей дверь и тут же облегченно вздохнула – там, на удивление, никого не было. Даже парочек, стремившихся ото всех укрыться.
– Ты что, пока элапсировал, рассудок потерял?
– сказала она, закрывая дверь.
– Нет, но потеряю точно, - он соблазнительно улыбнулся, оглядывая пустую залу. – А как тут не потерять? Ты, я, одни в комнате.
Он нежно провел кончиком пальца по ее щеке, отметив, что безумно хочет впиться губами в ее и отдаться всем тем, чувствам, которые взрываются в нем при только взгляде на нее.
– И это четыре несовместимых слова, - произнесла в ответ Гвендолин, совершенно забыв, как нужно дышать. Она смотрела на его губы рядом с ней и совершенно не могла сопротивляться. “Нет, Гвендолин! Сделай шаг назад! Ты просто хотела поговорить”.
У каждого мужчины есть предел, даже у святых! Гидеон не сумел совладать со своим желанием и со всей ярой страстью, которая накопилась за все это время, со всей неутолимой жаждой, впившись в ее губы. Ощущение взрыва внутри себя, огромного цунами, которое смывает их, ощущение свободы, безвольности. Только он, только она , только их вкус. Ее хрупкое тело в его руках, которое, кажется, еще чуть и сломаешь. «Никому не отдам, никогда» - единственное, что в этой бури счастья, страсти, огненного пыла пронеслось в голове Гидеона.
Гвендолин казалось, что она взлетела на седьмое небо. Нет, даже десятое. Давно забытое чувство поднималось из небытия и заставляло ее сердце бешено биться. Разрушив все границы, она просто наслаждалась этим моментом,
Да он и не сопротивлялся, чувствуя себя марионеткой в ее ласковых и нежных руках. Это возбуждающая дрожь от того, что она запустила в его волосы пальцы, еще больше накалило желание обладать это женщиной: и душой, и телом. Он готов стать ей слугой, рабом, пленником, домашним чудовищем, да кем угодно, лишь бы не прекращала, лишь бы всегда была рядом.
Он прижал Гвен к стене, еще больше сокращая расстояние между ними. Его губы, не прекращая целовать, перешли с губ на ее шею, ощущая нежную кожу и аромат тела. Руки стальным кольцом сомкнулись вокруг талии, которая была закована в тугой корсет. Сквозь эту красную, жаркую пелену Гидеон услышал то ли вздох, то ли стон Гвендолин. Что еще сильнее подстегнуло его в поцелуях, начиная легонько покусывать бархатистую кожу девушки …
И пока его губы блуждали по ее шее и плечам, заставляя терять рассудок, пока все мысли были только о том, как стягивает ее платье и что было бы славно снять его - всем телом, всей кожей почувствовать его рядом с собой. Но что-то не прекращало ее беспокоить, где-то там, очень далеко, на задворках ее рассудка: столь сильное, что как бы она не пыталась отогнать это чувство, оно все равно ее достигало.
Теплые руки, окольцовывающие ее обнаженную талию, проникающее под ночную сорочку, горячие губы, оставляющие вереницу поцелуев по всему телу. Все это имело какое-то значение.
– Гидеон, - Гвендолин не хватало воздуха, чтобы закончить предложение. Все тело протестовало против остановки - оно хотело от Гидеона большего! Гвендолин так безумно его хотела!
– Гидеон, остановись, - но рассудок все равно взял вверх против воли сердца. Она уткнулась руками в его грудь, пытаясь оттолкнуть его от себя.
От ее вкуса и аромата кружилась голова, тем более, когда Гвен, задыхаясь, прошептала его имя. Гидеон почувствовал сопротивление девушки, на которое сначала не обратил внимания, только лишь, когда ее ладони стали упираться сильнее, он понял, что что-то не так. Де Виллер, еле оторвавшись от нее и задыхаясь, словно от огромной пробежки, заглянул в любимое лицо: от прилива крови ее щеки раскраснелись красивым румянцем, кожа словно светилась изнутри, а глаза – о боже! – от страсти они стали, как два потемневших сапфира.
Он с радостью продолжил бы, но наконец-то признаки жизни начал подавать здравый рассудок, что не время и не место. А то еще чуть-чуть и Гидеон точно овладел бы ей, наплевав на все рамки приличия и временной континуум тоже.
– Графиня, я сражен! – Он сделал резкий выдох и рассмеялся, - Всегда знал, что дамы 18 века - очень страстные натуры.
– Ты вообще умеешь просто разговаривать, не пытаться пробить мной стену в моем же доме? – с иронией прошептала Гвендолин, стараясь привести дыхание в норму. Ей казалось, что ее сердце вот-вот сломает грудную клетку и выпрыгнет наружу, а все органы расплавились и теперь жгли все тело изнутри. Его руки были невыносимым спасением - холодным ветром.
– Выйди замуж и не такое знать будешь.