Беглец
Шрифт:
Семеныч смотрел на дисплей телефона:
«Я жду тебя вечером. Не могу без тебя».
Экран гас и Семеныч касался его пальцами, читая сообщение уже в сотый раз подряд.
Семеныч не стал отвечать. Он знал, что не хочет Ее видеть.
Она знала, что он не придет. Постукивая телефоном о стол, Она даже не ждала его ответа.
Когда зазвонил телефон, который Она вертела в руках, Она побледнела и прижала трубку к уху, не посмотрев, кто звонит.
– Я был сейчас у отца Власия, – сообщил муж.
– Поздравляю.
– Я теперь все знаю.
– Где ты был? – лицо
– Это старец. Провидец. В калужской области.
– Вообще-то, когда я уходила, все мирно спали, – недоверчиво сопоставила Она расстояние и прошедшее время.
– Не об этом речь. Ты точно хочешь знать, что он сказал?
– Вряд ли меня удивит провидец тем, чего я не могу знать о своей жизни, – Она выдохнула.
– Он сказал, – муж сделал выразительную и продолжительную паузу, в течение которой чего только у Нее перед глазами не пронеслось. Промелькнула вся Ее «незаконная» жизнь, за которую, возможно, сейчас придется расплатиться. – Он сказал, что нам нужно обвенчаться.
Она молчала.
– Алле! Алле! – муж дул в трубку, предполагая обрыв связи. – Алле! Ты здесь?
– Да. Я сегодня уезжаю в командировку. Не знаю, на сколько. День-два.
– Нам нужно обвенчаться. От этого все беды у нас!!! – кричал муж. – Отец Власий тебе подарок передал!
– Забери его себе. Я не буду с тобой венчаться. Разговор окончен, – Она с облегчением положила трубку. Спросила сама себя: – Старец не сказал, что для венчания нужна любовь? Или она не нужна?
В обед подъехал Ребенок.
– Накладочка вышла. Пакет документов у него будет с собой завтра. Встреча перенеслась. В общем, завтра ночью подложи в его сумку это, – Ребенок потянулся на заднее сиденье за прошитым и скрепленным печатью бумажным пакетом.
– Одинаковый? – поинтересовалась Она, рассматривая печать.
– Да.
– А как это у тебя получается?
– Деньги. У меня есть деньги, а значит, у меня есть все.
– Откуда у тебя деньги? Тебе сущности платят?
– Ты, дура, что ли? – не выдержал он.
– Относительно, – ответила Она любимым словом Семеныча.
– Ты все поняла?
– Не тупая.
– Когда документы окажутся у тебя, позвони. Я буду в гостинице, сразу подойду – передашь.
«Какой же он мерзкий! – прижимая пакет к себе, Она торопилась в свой рабочий кабинет. – Отвратительный тип. Но в то же время, у меня какая-то жалость к нему проскальзывает. Временами у него в глазах невероятное отчаяние, словно он сам не хочет делать того, что делает. Интересно, Семеныч сегодня придет? Наверное, нет. Завтра нужно будет придумать что-нибудь, чтобы он пришел. В крайнем случае, можно ему позвонить и все рассказать. Или не надо? Дела-то тут с какими-то документами компании. Неизвестно какой важности. Мало ли что потом произойдет. Пусть я одна виновата буду, чем Семеныча в сговоре со мной обвинят».
Прогулочная набережная теснилась к берегу реки. Каменная плитка огибала скамейки с изогнутыми спинками и причудливый памятник золотой рыбке из сказки. Напротив все здание гостиницы покрывали искряшиеся нити, по которым струился световой
Семеныч не собирался здесь оказаться сегодня, но сейчас он прохаживался взад-вперед, оглядывая немногочисленных прохожих и всматриваясь в поворот.
«Пришел!!! – засияла Она, видя его силуэт издали. – Ух, ты у меня сейчас получишь за тот обеденный перерыв, за свое сообщение и за недельный бойкот! А если бы я не написала сообщение, то мы никогда больше и не увиделись бы? Ну, я тебе устрою!»
Она замедлилась, чтобы согнать с лица следы счастья от того, что Семеныч пришел. Только сейчас Она поняла, как тяжело далась Ей эта разлука, как обидно было его последнее сообщение, как больно было видеть ту фотографию, а, главное, как пусто Ей жилось без него. Она разозлилась, поскольку причиной всех неприятных эмоций являлся тот, кто, как ни в чем не бывало, сейчас стоял и спокойно Ее ждал.
Заметив Ее, Семеныч хотел кинуться к Ней: так сильно сжималось сердце от тоски нескольких дней без Нее; от боязни того, что Ее не увидит; от радости, что Она прервала эту нелепость.
Но что-то остановило Семеныча. Это была не та Она. У Нее были холодные глаза и руки.
Она бросила чужое и дежурное:
– Привет.
…Номер. Неяркий свет лампы. Мятая постель. Великолепный секс.
Только Она не жмется к Семенычу, не целует грудь, не тормошит, чтобы не засыпал – все не то.
Она стряхнула Его руку со своего живота и встала.
Вышла из душа, замотавшись полотенцем. Налила себе кофе. Включила телевизор. Села на диван, вытянув ноги на журнальный столик, с интересом уставилась в экран, словно в номере никого не было.
– Что случилось? – Семеныч подошел к Ней.
– Все хорошо, – Она натянуто улыбнулась первый раз за ночь.
Семеныч не заметил фальши и обрадовался. Присел рядом, зашептал:
– Помнишь те два дня, как мы ели у костра и грели воду? Как ты прострелила лампочку в супермаркете? Я тогда подумал, что в тебя выстрелили! – Семеныч хотел как-то растопить лед прошедшей, как ему показалось, ссоры.
«Еще и сообщение твое помню, и снимок твоего обеденного перерыва. Все помню, – мысленно злилась Она. – Хоть бы извинился! Или объяснил, что произошло».
– О чем ты? – Она отодвинулась, неохотно оторвав взгляд от телевизора. – Какой супермаркет? Какой костер?
– Ну тогда, когда людей не было. Я тут думал о том, с чего все началось. С тоски по тебе. Я хотел остановить ее. Сказал резко: «Стоп!». И погас свет. Я остановил тоску, но, похоже, я остановил кое-что еще, – Семеныч осекся. Она смотрела на него с таким изумлением, словно видела перед собой сумасшедшего. Настолько неподдельным было Ее недоумение его словами, что даже холод в Ее глазах исчез на секунды.