Беглец
Шрифт:
– Значит, судя по спокойной реакции Хозяина на то, что я одной ногой, как ты выразился, встал на ступень человеческого мира – ничего страшного. Какая разница, как я убью эгрегора? В своем ли мире, в честном бою или убрав его источники там?
– Не знаю…
– А я знаю. Если Хозяин молчит, значит, это не запрещено. У Мики есть способы защититься? Связать источники, оберегать их, создавать им условия. Есть?
– Есть.
– Он сам виноват тогда, – заключил Второй.
– Держи мне душ! Я буду голову мыть, – они сидели в джакузи.
– Иди ближе, – Семеныч не желал думать
– Давай, – Она переместилась и устроилась между его ног.
Семеныч вспенил шампунь на Ее волосах. Она опустила руки и смирно сидела, нежась от удовольствия и наблюдая, как воздушная пена увеличивается под воздействием клокочущей поверхности воды.
– Твои документы остались у тебя сумке. Ребенок передал мне пакет в обед вчера, и я положила туда детские рисунки. Еле нашла типографские услуги, чтобы распороли и перепрошили пакет так, чтобы было незаметно. Этот пакет я и отдала Ребенку. Он оказался настолько глуп, что не удосужился проверить. Подозреваю, как он оплошал, когда их вскрыл, – движения рук Семеныча стали медленнее.
За этот вечер он успел попрощаться с работой, с семьей и с Ней, когда сказал: «уходи». Семеныч даже не думал о том, как будет жить дальше. Потом появилось видение животного, и стало не до внешних событий прошлого, которые разом померкли. Он припомнил встречу: действительно раздался смех, шум, а потом юрист вывел Семеныча из кабинета.
– А фотографии, предназначенные для твоей семьи, – продолжила Она, и Семеныч замер. – Лежат в тумбочке, возле кровати. Я вытащила их из почтового ящика, поскольку не спускала глаз со вчерашней ночи с Ребенка. Я ушла ночью. Ребенок – в автомобиль, и я поймала машину на дороге. Он к тебе в подъезд юркнул, и минут через пять вышел. Я еще долго стояла, ждала, пока дверь кто-нибудь откроет. Все думала, не взрывчатку ли Ребенок подложил. Но ты был в гостинице, и я особо за взрыв не беспокоилась. Но почтовый ящик тебе сломала, извини, потому что в подъезде ничего подозрительного не обнаружила. Знаешь, напоминает дешевый детектив прошлого века. Если бы нормальный человек захотел отдать фотографии или еще какой-либо компромат, то разве его кладут в почтовый ящик? Можно подослать курьера, вручить лично, переслать по электронной почте, наконец! Этот Ребенок – полнейший идиот! Ты говорил, у него свой бизнес? Интересно посмотреть на него, как управляющего, если он простые действия не в состоянии выполнить. Да, я, естественно для меня, посмотрела эти фотографии. Было малоприятно. Признаться, ты у меня хорош был… И остался.
Семеныч не шевелился. Он не мог осознать, что все остается на месте. Что ничего глобального не произошло, и его жизнь еще не разрушена.
– Я писала две записки. Наверное, вторую ты не прочитал. Она во внутреннем кармане твоего пиджака. С меня шампунь стекает
– Нет, – он включил душ. – Зачем ты мне послала свои фотографии?
– Что?!
– Обнаженные.
– Я не посылала! – Она мигом развернулась к нему лицом, жмурясь и утирая ладонями глаза от попавшей в них мыльной воды.
– Посылала! Полчаса они падали в сообщениях неделю назад…
– О, – охнула Она, вспомнив. – Семеныч! Это давно было, я и забыла о них. Показала снимки подружке, и в это время телефон упал. Что-то, наверное, замкнуло, и они полетели к тебе. Маленький, это случайно произошло! Я вовсе не хотела тебя задеть. Я удалю их все.
– Повернись обратно, мне так неудобно, у тебя волосы длинные.
– Второй раз намыливай, – Она развернулась спиной к нему. – Так вот по какой причине было то отвратительное сообщение от тебя. А я не знала, что и думать…
Семеныч выдавил немного шампуня на ладонь. Бережно вмассировал в волосы. Она вдруг рассмеялась:
– Зато, теперь мы – квиты. Мне тоже пришлось полюбоваться на тебя. И у тебя более пикантно было. Все, споласкивай!
Семеныч направил струю воды, предварительно попробовав температуру воды.
– Но я… – проговорила Она. – Я не хочу, чтоб у тебя был кто-то еще. Пожалуйста. Мне противно. Я, конечно, могу простить. И я уже простила. Но я не хочу – это убивает меня. То есть, это убивает тебя во мне. Пока я есть, пусть не будет никого больше?
– Как хочешь, так и будет. У меня нет никого, и не было.
– Я видела!!!
– Фотографии? Это давно было. Даже и не со мной как будто. Потому что я исчезаю с твоим появлением, – спокойно ответил он. Семеныч думал, знает ли Она о глубоких царапинах на своей спине, безобразно распухших по краям. И есть ли они вообще, если волка видел только он? Сейчас в ванной комнате горел свет, пенилась и бурлила вода в джакузи – все пространство было стабильным и привычным. Очень не хотелось будоражить его скрытые стороны или возможности даже мыслями. Поэтому Семеныч, держа губку в руках, не знал, как обойти Ее спину, подозревая, что прикосновение предмета может причинить Ей боль. И спрашивать Ее о том, чувствует ли Она эти рубцы – не хотелось, чтобы не возвращаться к тому, что произошло час назад.
– Не, – Она выжала волосы и скрутила их в жгут. Замотала в узел на затылке. – Недавно было. С женщиной. Мне Ребенок прислал недвусмысленную фотографию с камеры видеонаблюдения. Там дата стояла.
– С кем? – удивился Семеныч, не понимая, что Она имеет в виду.
– Ты стоял по пояс раздетый. Это было в тот день, когда мы расстались. А вечером ты прислал мне поганое сообщение.
– Это было в магазине! Рубашку купил и надел ее сразу, – засмеялся он. – Та, что мы купили утром – была мне мала. Я в обед купил новую.
– Ты стоял раздетый у прилавка?!
– Не было примерочной. Да и я был зол на тебя, не до церемоний. Я не совсем понял, этот Ребенок пасет нас постоянно? Кстати он и про тебя говорил, что ты с ним.
– Я?!
– Но он мне показывал. Цветы покупал тебе. В кафе вы были вдвоем…
– Это да. Мы встречались несколько раз. Но по делу. Ой…
– Что?
– Толик тогда кинулся на Ребенка… – Она изложила подробности встречи. – И через полчаса, догадайся, какая машина на него наехала? Черная ауди. Мне так было неудобно. Толик после этого со мной не общается. Ребенка боится.