Бегом на шпильках
Шрифт:
— Спасибо, Бабс.
Мне удается подавить неудержимое желание устроить ей хорошую словесную выволочку.
— Опять лягушка! — громко кричит она.
Быстро зажимаю рот рукой.
— Ужас! Как ты все замечаешь? Будто у тебя там встроенный детектор лжи.
— Давай выплюнь! — приказывает Бабс.
— Ладно, — покрепче хватаюсь за кружку с кофе. Меня бросает и в жар и в холод одновременно. — Я только хотела сказать, что вот ты все время твердишь, чтобы я перестала кукситься и чтобы взбодрилась, но, когда я решаю сменить Сола на Криса, ты почему-то сразу пытаешься сосватать мне Робби!
На всякий случай съеживаюсь. Стеклянная
— Я имею в виду… — начинаю я снова.
— Нет, — восклицает Бабс, — не надо, все нормально, ты должна высказаться! — Она тянет последнее слово так долго, что получается какая-то бесконечно длинная сосиска. — Ты права. Ты совершенно права. С Робби я погорячилась. Прости. Мне просто хочется видеть рядом с тобой нормального парня. В смысле, мне кажется, можно терять контроль над собой разумным образом, а можно — пагубным. А Крис — это как раз пагубный вариант. С ним ты забываешь обо всем — в отрицательном смысле слова.
— То есть, ты хочешь сказать, что я должна терять контроль над собой, при этом контролируя себя?
— Именно! — говорит Бабс. А затем фыркает: — Ой, иди ты знаешь куда! Хотя, — добавляет она, — по большому счету, так оно и есть. Скажу тебе честно: я мало что смыслю в расстройстве аппетита, — она бормочет так, будто пробует языком на вкус свою неловкость, — но я же вижу, как тебе тяжело… заставить себя съесть столько, сколько тебе действительно необходимо. Нэт, ты все же попробуй есть хоть чуточку побольше, получать чуть больше энергии, ну, хотя бы ради меня, а?
Голос у нее вкрадчивый, как у мамы, подкупающей свою пятилетнюю дочурку конфетками. Вернее, такой вкрадчивый, как у моей мамы, подкупающей свою пятилетнюю дочурку конфетками. И мне очень хочется угодить ей. А расстраивать — совсем не хочется.
Но и толстеть я тоже не хочу.
— Нэт, я тут сделала домашнее задание. И сейчас выдам тебе лишь маленький кусочек той информации, что я собрала. Оказывается, чтобы набрать полкило веса, человеку требуется 3500 калорий сверх нормы. А это двадцать батончиков «Марса»! Всего каких-то несчастных полкило!
— Вообще-то, — отвечаю я, — это двенадцать «Марсов». Но, — улыбаюсь, давая понять, что очень ценю ее информацию, — все равно, спасибо за намек.
Со стороны может показаться, что я спокойно сижу на диване, скрестив руки на груди, нога на ногу, но внутри у меня творится что-то невообразимое. Мне хочется забрать обратно предложение Энди. К черту интригу! Я не хочу, чтобы он все время торчал здесь: высматривал, вынюхивал, шпионил для Бабс. Три тысячи пятьсот калорий?! Всего-то?!
Смотрю на ее уверенное, плотное тело, развалившееся на моем диване, переполненное неподдельной, дружеской заботой, и сожалею, что не могу отогнать раздраженное выражение, ползущее по моему лицу, словно краб. Усилием воли заставляю себя поднести кружку к губам и сделать малюсенький глоточек. Проглатываю, и во рту тут же становится липко: молочность цепляется как напалм. Сглатываю еще раз, но липкость не исчезает. Чувствую, как все мои внутренности покрываются зловонной белой пленкой. Молоко. Мерзко и отвратительно.
— С тобой все в порядке? — спрашивает Бабс.
Отрицательно трясу головой.
— Нэт, — говорит она мягко. — Не бойся. От одного глоточка ты не раздуешься, как борец-сумоист. Зато, если будешь больше есть, у тебя перестанут выпадать
Бабс хватается за диван, стараясь не хихикать. (Она вообще часто смеется в самый неподходящий момент: как-то раз ей даже пришлось убежать с похорон своей бабушки, чтобы не обидеть священника.) Так что я не принимаю ее хихиканья на свой счет. Волосы я действительно хочу сохранить. Разве можно говорить о каком-то успехе в жизни без волос? Что лучше: быть жирной и волосатой, или тощей и лысой? Ответ неутешителен. Чувствую себя старой девой, которую обвиняют в колдовстве. Если всплыву, то сожгут на костре как ведьму, а если пойду ко дну, то значит — всего лишь старая дева средних лет, — ой, извините, ошибочка вышла.
Сижу и фантазирую, как буду мыть волосы и не облезать при этом как кошка.
— Мне надо все хорошенько обдумать, — говорю я. Больше самой себе, чем Бабс.
Она кивает, медленно и осторожно, и протягивает мне руку, так же медленно и осторожно. Чувствую себя паценткой дурдома, которая может внезапно наброситься на лечащего врача с вилкой наперевес.
— Все нормально, Бабс. Я постараюсь есть побольше и быть хорошей. Не сомневайся.
— Нэт! — восклицает Бабс, сияя. — Да это же просто, блин, фантастика!
Она в очередной раз лупит чашкой по моему стеклянному столику и стискивает меня в объятиях. Я пытаюсь ответить тем же, — вы только представьте себе: изюминка в щипцах для колки орехов. Но, поскольку руки мои крепко прижаты к бокам, мне удается лишь слабо похлопать ее по бедрам: самое дальнее место, до которого я в состоянии дотянуться. А пресловутый красный шарф садистски щекочет мне подбородок. Не могу сказать, что мне удобно, — и, тем не менее, словно ниоткуда, вдруг всплывает ощущение полной умиротворенности и спокойствия, которого я не испытывала уже давно. А самое удивительное: когда я обещала Бабс постараться лучше питаться, я, похоже, говорила вполне серьезно.
Что есть правда? И какими килограммами ее измеришь?
Глава 18
Все-таки добрые намерения — великая вещь. Благодаря им можно понежиться в теплых лучах своих будущих заслуг, не сходя при этом с дивана. Это как формула: «записаться в спортзал» = «заняться спортом». Так что, когда Бабс уходит, я некоторое время мечтательно парю на блаженно-розовом облачке решимости.
Я найду себе идеальную работу, стану идеальной дочерью, идеальной сестрой, идеальной девушкой, идеальной бывшей девушкой (пора наконец извиниться перед Солом), идеальной подругой, идеальной хозяйкой (никаких упреков жильцам за то, что загнули ковер или бросили использованный чайный пакетик в мойку). Буду есть ровно столько, чтобы перестать линять. Буду такой, какой меня хотят видеть другие, и буду счастливой.
Первой в списке моих будущих унижений значится мама. Без особого пыла, свойственного новообращенным, набираю ее номер.
— Хирургическое отделение Аппер-Граунд, — объявляет равнодушный голос. — Алло?
— Это я, мам, — говорю я. — Я просто хотела сказать, чтобы ты не переживала за меня. Все будет хорошо. Я нашла себе квартиранта: Энди — сам брат невесты! — будет теперь жить у меня. Это поможет мне с выплатой закладной. И еще, я сейчас же приступаю к поискам работы. Я занимаюсь не тем… правда, я не совсем уверена, чем… в общем, не тем, чем мне хотелось бы. Тебе больше не придется так сильно за меня переживать.