Бегом на шпильках
Шрифт:
— Насколько мне известно, — отвечаю наконец, — я пока еще в здравом уме.
— Черт!
— В чем дело? — спрашиваю я.
— В переводе на язык «Уловки-22», — говорит Тони серьезным тоном, — это означает, что ты — законченная психопатка.
Мой брат еще говорит, а я уже ищу номер гинекологической клиники Фэрбраш. Пусть даже все, о чем Тони распинается, не так уж лестно. И все же, моя решимость немного поутихла. Теперь я чувствую себя так, словно ею почавкала огромная крыса, и все, что осталось, — это лишь тоненькая жилочка.
Номер я набираю
— Гинекологическая клиника Фэрбраш! — щебечет регистраторша, судя по всему, хорошенько поработавшая над собой и вкладывающая всю душу в эту бесценную фразу. — С кем вас соединить? (Четкая дикция, мягкий — и в то же время жгучий — акцент на «кем», плавно переходящее в воркование Мерилин Монро «соединить», размеренность, ненавязчивая техника придыхания, — в совокупности весьма убедительно).
— Здравствуйте. Могу я поговорить с доктором Винсентом Миллером? Это его дочь.
— Секундочку, пожалуйста, я соединю вас с его ассистенткой.
Выдерживаю следующую порцию дежурных фраз, но доктор Миллер в данный момент занят с пациенткой.
— Простите, я могу оставить ему короткое сообщение?
— Конечно, — кисло произносит ассистентка, развеивая — в очередной раз — миф о неизменной вежливости американцев. Странно. Лично я всегда стараюсь угодить иностранцу: ведь в этот момент я представляю всю нацию!
— Передайте ему, пожалуйста…
— Подождите… Да, продолжайте.
— Просто передайте ему, пожалуйста, — стискиваю зубы, — что Кимберли Энн может позвонить мне в любое удобное время, чтобы обсудить известные ей вещи.
— Простите?
— Вещщи! — грохочу я. — Теперь вы должны сказать: «будьте здоровы»!
— Простите?
— Ладно, не обращайте внимания, — бормочу я, удивляясь сама себе. Ну, почему я постоянно унижаю себя, вылезая с разными шутками, причем такими бородатыми — куда там Санта-Клаусу! — Большое спасибо, до свидания.
На самом деле я отнюдь не собираюсь брать в голову всю ту новомодную чушь, которую станет нести Кимберли Энн. Дружеский жест — вот что важно. В общем, папа порадуется. Падаю на стул, рассуждая, что облачко-то облачком, но, по большому счету, добрые намерения — это суровое испытание, и у меня просто нет сил — ни моральных, ни физических — звонить сейчас Солу. Живо представляю себе его радостное лицо. Все же я скучаю по нему, чуть-чуть. Сол — джентльмен. Джентльмен, обожающий комфорт, — его собственные слова! — как домохозяйка средних лет. Нет. Неправда. Я ни капельки по нему не скучаю. Вместо Сола звоню Крису.
— Есть хоть какая-то надежда, что ты, мм, свободен сегодня вечером?
— Возможно, — отвечает он. — А что? Корешок тебя кинул?
Устало хихикаю.
— Ты же знаешь — Робби просто друг. Нет, даже не друг! Знакомый. В общем, я подумала, что, раз уж сегодня канун Дня св. Валентина, то я могла бы приготовить для нас ужин.
— Ужин? — переспрашивает Крис.
Я знаю, едок он тот еще: кожа да кости, и мне редко удается увидеть,
— Э-э, да, — отвечаю я, искренне надеясь, что не сморозила, по глупости, чего-нибудь ужасного, что можно истолковать двояко.
— Канун Дня святого Валентина? — продолжает Крис.
— Это шутка, — невнятно бормочу я, слишком поздно сообразив, что 14 февраля, — особый день.
Получается, я занесла топор фальшивого романтизма над его невинной головой и нашими уязвимыми отношениями. Пожелала, чтобы его чувства вылились в пестрые букеты, слащавые открыточки и сентиментальные подарки.
— Я что хотела сказать, — добавляю я поспешно. — Я хотела сказать, что завтра — День святого Валентина, но не надо ничего такого делать.
Едва справляюсь с тем, чтобы не подавиться собственными словами.
— Ну, если ты настаиваешь, — растягивает он слова. — Я буду в восемь.
— Отлично, — бормочу я. — Договорились.
Взрыв.
Когда звонит мобильник, я ношусь по «Теско», словно бык с булавкой в заднице.
— Алло? — отвечаю я, с визгом тормозя перед бесконечными рядами полок со сливками: сливки для взбивания, сливки к кофе, особо густые сливки к кофе, сгущенные сливки, густые сливки для взбивания, сливки для сметаны…
— Натали! — слышится громкий голос, и, как ни странно, вполне приветливый.
— Да? — отвечаю я осторожно.
— Это Энди. Бабс мне все рассказала! Значит, я прощен? Натали, ты прелесть! Еще одна неделя с родителями — и я превратился бы в придурка, который разгуливает в перепачканных желтком свитерах с узором и узнает о новых прическах из «Улицы Коронации». [38]
— И истратил бы целое состояние на железнодорожные билеты, — подсказываю я. — Всю оставшуюся жизнь мотаясь между Лондоном и Манчестером.
38
Старейший английский телесериал, идет с 1960 г.
— Ты спасла меня, — подтверждает он. — Честно тебе скажу: я был на волоске! В общем… когда мне заселяться?
Я сообщу вам кое-что о семействе Барбары. Чувство застенчивости им вообще неведомо. Если бы мне предложили комнату, то я бы первым делом поинтересовалась, точно ли предложение остается в силе, — хотя бы просто из вежливости. Какое наивное простодушие — считать, что люди действительно имеют в виду то, что говорят! Все равно, что поклясться в вечной дружбе чудесной супружеской паре, с которой ты познакомилась где-нибудь на курорте, пройдя через испытание обязательным обменом адресами и пообещав непременно навестить их в их забытом богом Хаддерсфильде, а затем, месяц спустя, когда загар уже сошел и ты напрочь забыла об их существовании, вдруг получить излишне фамильярный звонок по телефону от двух незнакомцев, нахально напрашивающихся к тебе в гости на весь ближайший уикэнд!