Бегство от любви
Шрифт:
Лесли последовала за ним.
— Как ты думаешь, что она станет там делать?
— Первым делом постарается разыскать Каспера. Если она не застанет его на вершине, то нам останется лишь только догадываться, что будет потом.
Он заторопился прочь, а Лесли осталась стоять на месте в нерешительности. Затем она опрометью бросилась к себе в комнату, и быстро облачившись в лыжный костюм, устремилась вдогонку за Филиппом, нагоняя его как раз когда он уже сворачивал с дороги.
— Я иду с тобой, — объявила она.
— В этом нет необходимости, дорогая.
— А я все равно пойду.
Он ничего не сказал на это, и дальше они шли уже
Сначала она просто как будто парила в воздухе, а потом земля стала уплывать, оставаясь где-то далеко внизу, в то время как сидение наконец перестало раскачиваться, начиная долгий подъем. Через каждые сотню-другую ярдов были расставлены стальные столбы-опоры, на которых и был натянут трос, и всякий раз, когда сидение подъемника проплывало мимо, то ролик с металлическим лязгом задевал о железную перекладину. Лесли подняла глаза, чтобы взглянуть на тонкий железный трос, тут же немедленно решив для себя, что ради собственного же спокойствия ей лучше постараться начать думать о чем-нибудь постороннем, хотя бы о том, что ждет их впереди.
Несмотря на то, что день выдался наредкость теплым, но теперь, когда солнце стало клониться к горизонту, поднялся пронизывающий, холодный ветер, который, налетая порывами, так и норовил сорвать с нее плед. Только бы Дебориного благоразумия хватило бы на то, чтобы остаться в хижине! Лесли отчаянно желала лишь того, чтобы упрямице удалось застать там своего Каспера. Было страшно подумать, что будет, если этого не произойдет.
Она оглянулась назад, и сидение под ней снова качнулось. Там, далеко внизу домики Аросы терялись среди холмов, небо начинало темнеть, а на склоны легли длинные синеватые тени; на долину опускался вечер. Неужели этому подъему не будет конца? И тогда Лесли начала считать медленно проплывающие мимо столбы опор.
Часом раньше, у томившейся в точно таком же сидении подвесной дороги, Деборы тоже появлялось ощущение, что ее путешествие продлится бесконечно. Впервые после перенесенной операции она оказалась вне больничных стен, и от столь длительного пребывания на свежем воздухе у нее начала кружиться голова. "Как все-таки странно, что человеку не дано власти над своим же собственным телом, — раздраженно думала она, закрывая глаза, подавляя подступивший приступ тошноты. — Мне нужно во что бы то ни стало разыскать Ганса. Должны же мы в конце концов выяснить отношения. Я не могу больше ждать. Так не может продолжаться до бесконечности.
Тихонько звякнув, сидение подъемника миновало последнюю опору и минутой позже Дебора медленно, то и дело спотыкаясь, брела вверх по горной тропинке, направляясь туда, где на оледеневшем плато одиноко притулилась хижина "Хернлей".
— Liebe Gott! Что, скажи на милость, ты здесь делаешь?
— Ганс, любимый! Не ожидал увидеть меня? — она лучезарно улыбнулась ему, хотя пот, ручьями струившийся у нее по лицу, застилал глаза.
— Что ты здесь делаешь? — повторил он. — Тебе не следовало уходить так далеко от клиники.
— Но ты же не пришел ко мне, и поэтому я сама пришла к тебе. — Ее покачнуло. — Может быть пойдем, присядем где-нибудь? А то я как будто немного устала.
Поддерживая ее под руку, он подвел Дебору к одной из деревянных скамей, и она устало уселась, привалившись спиной к стене. В конце концов ей удалось вернуть себе прежнее самообладание, и когда она снова открыла глаза, то на столе перед ней уже дымилась чашка горячего шоколада, а рядом стояла маленькая рюмка бренди.
— Выпей вот это сперва, — сказал Ганс.
— Спасибо, это как раз кстати. — Выпив одним залпом бренди, она вытерла потный лоб тыльной стороной ладони. — Извини, я наверно кажусь тебе навязчивой.
— Ты не навязчивая, нет, — грубо ответил он. — Ты просто сумасшедшая; я еще удивляюсь, как это тебя отпустили из клиники.
— А я их не спрашивала. Ушла и все тут. Они не знают.
Он помрачнел.
— Они будут очень недовольны. Твой муж…
— Плевать мне на него! Мне нужно было увидеть тебя. — Она глядела на него в упор, разозлившись не на шутку. — Нам нужно поговорить, Ганс. Что с нами случилось за эти несколько последних месяцев? Ты любил меня раньше, до того, как я попала в больницу. Ведь не может быть, чтобы ты совсем изменился за это время. — Она схватила его за руку. — Дорогой, поверь мне, я выздоравливаю… Я здесь, на Хернлее, вместе с тобой, неужели ты не понимаешь этого? Пройдет еще несколько недель, и мы уже сможем снова вместе кататься на лыжах. Ты не можешь бросить меня — предать меня сейчас, повысила голос Дебора, и Каспер боязливо оглянулся по сторонам.
— Не кричи так, Дебора. Мои друзья могут нас услышать.
— Мне нет дела до твоих друзей! — зло отпарировала она. — Ты думаешь у меня никогда не было друзей? Были, но всем им я предпочла тебя.
— Я не просил тебя идти на такие жертвы.
— Но не идти на них ты тоже не просил!
— Дебора, пожалуйста, — взмолился он. — Говори потише.
В дальнем углу большой комнаты произошло некоторое движение, и один из лыжников, отделившись от общей группы, направился к тому столику, где сидели Дебора и Ганс Каспер.
— Нам пора, Ганс. Ты сам поведешь?
— Да.
— В какое время мы должны уложиться?
— Минут в пятнадцать для первого этапа — сокращая до пяти на последнем.
Набравшись духу, и употребив все силы на то, чтобы сосредоточиться, Дебора вмешалась в их разговор.
— А сколько раз вы будете подниматься наверх и спускаться вниз.
— До тех пор, пока светло, — коротко ответил Ганс, и кивнул своему другу. — Встретимся на улице.
Затем он снова обернулся к Деборе и чуть слышно заговорил: