Белая королева

Майский День

Пока я предавался неге, старательно оправдываясь тем, что не хочу разбудить господина и повелителя, которому отдых жизненно необходим, наступило утро. Я ощущал его за плотными ставнями и уже всерьёз принялся составлять порядок грядущих дел. Бездельник, которого спихнули с уютного лежбища — страшное существо, он всё снесёт на своём пути обратно к дивану, и вселенной вскоре предстояло изведать на своей шкуре подлинное величие нашей непреходящей любви. Меня и комфорта, а вы что подумали?

Проснувшись, Саторин, как видно, не сразу сообразил, где он и главное с кем. Я ощутил,

как он замер в новом потрясении, а потом отпустил меня стремительно как вампир. Руки просто исчезли с намятых рёбер, так что я никому не мешая, смог повернуться. Что я интересно, прочитаю на лице своего гения: желание втоптать меня с макушкой в землю и потом ещё вытереть об это место ноги? Злость, в принципе, устраивала больше безграничного отчаяния, главным было не нарваться на возвышенные чувства.

— Тач! — опять повторил он, словно страшась назвать настоящим именем.

Саторин выглядел как перепивший с вечера человек, который мучительно пытается вспомнить, каких непотребств натворил, пребывая под градусом. Интересно, что пугало моего господина и повелителя больше: то что у нас случилось, или то чего не срослось? Мне, как всегда, ужасно хотелось похохотать над нелепостью ситуации, но я сдержался. Саторину ведь действительно приходилось плохо, он нуждался в моём сострадании.

— Как ты?

— Не знаю. Больно.

Я улёгся удобнее.

— Признаться, вчерашний вечер мне тоже дался нелегко.

Он глянул с пробудившимся высокомерием, но быстро оттаял, кивнул, соглашаясь.

— Да, тебе пришлось купаться в дерьме вместе со мной, ещё и после, когда я уехал, — он примолк, потом добавил порывисто: — Так долго! Я почти поверил, что ты не вернёшься.

— Мы одно гнездо.

— Да, но после того, как я прогнал Шерил и принялся издеваться над тобой, какое это имело значение?

— Шерил мы вернём, а меня давно следовало наказать, я же сам старательно напрашивался. Мне на пользу пойдёт, а ты забудь. Всё забудь. Мы просто начнём сначала, и получится новый взлёт, и соплюшку эту ещё уделаем, дай срок.

А нет, так переживём. В прямом смысле этого слова.

— Она прекрасна, — сказал Саторин.

Он совсем притих, и я поглядел на него пытаясь понять, какая новая волна чувств тиранит его бедное сознание, но ничего не рассмотрел и решил, что само устаканится. Излияния утомительны, и я спешил.

— Давай-ка, друг любезный, прими душ, а я соображу, чем нам перекусить, и что делать дальше.

Он сразу послушался, и, зная, как усердно он предаётся водным процедурам, я тоже быстро сполоснулся и надел свежую одежду. К тому моменту, как Саторин вышел в гостиную, пахнущий любимым мылом и облачённый во всё домашнее, я уже не только привёл себя в порядок, но и вызвонил одного из наших ленников, человека, готового за приличную плату, разумеется, поделиться кровью. Мы вкусили от него, по очереди, как в старые времена, припадая к терпеливому источнику. Настоящую охоту следовало отложить до ночи, но и небольшая порция пищи добавила самообладания и сил. Саторин теперь выглядел заметно бодрее.

То есть, это я так думал до тех пор, пока не отклеил свою драгоценную

особу от уютного кресла. Человек уже ушёл, и я собирался отправиться по делам, но едва сделал шаг к двери, как наткнулся на тоскливый взгляд. Поверженный гений всё ещё боялся меня потерять. Вот чудак! Я ведь принял на себя ответственность. Заявить себя старшим в гнезде — не пустой звук. Не будь Саторин так основательно выбит из колеи, уже ощутил бы изменившийся порядок вещей. Кашка на нашем столе будет теперь, конечно, пожиже, но ведь не кашей единой жив человек!

— Тач, ты куда?

— К Девенпорту.

Следовало соврать, это я сразу не сообразил. В глазах Саторина опять заплескался страх. Нафантазировал, как видно, мой гений, что в свете его состоявшегося позора я намерен шустро прилипнуть к более успешной партии. Это поединок уже отгремел, а выборы-то ещё только предстояли! Я вернулся, чувствуя, что полезно, хотя бы отчасти, вправить моему господину и повелителю сдвинутые с привычного места мозги. Ведёт себя как обычный смертный, может с ним надо по-человечески?

— Саторин, ты хочешь получить корону?

Он дёрнулся как от удара, сказал горько:

— После этого? У меня нет шансов, всё кончено.

Я терпеливо напомнил:

— Ты не ответил на вопрос!

Он перестал дышать, глядя на меня с совершенно непередаваемым выражением. Чистое дитя, а я ничего не смыслю в детях. Впрочем, на многое готов, чтобы дать ему счастье и покой, да хоть корону, раз уж он так загорелся этой блажью. Мне не жалко — пусть играет.

— Да.

Ну вот, вытянул клещами. Почему, собственно говоря, я вообще не промолчал? Потому что не могу видеть, как страдает этот без дураков талантливый собрат. Привязался я к нему, да и заклинания действуют. Старший в гнезде — это (напоминаю) более ответственность нежели право.

— Тогда слушай внимательно! Проиграли поединок — ерунда, потихоньку разберёмся, сначала смягчим общественное мнение, а потом развернём его так, как нам надо. Даже и стараться самим не придётся, для чего иначе заводят прикормленных обозревателей? Ясно?

Он кивнул как на уроке. Слушал меня прилежно, вёл себя прилично, пожалуй, потрясение прошлой ночи отпускало, Саторин понемногу выходил из транса, а я терял надежду однажды с облегчённым вздохом снова уползти в уютную темноту. Впрочем, следовало для начала разобраться, хочу я вернуть всё, как было или уже нет? Вселенной только моих стенаний не хватало для полноты впечатления! Впрочем, сейчас всё равно не об этом.

— На выборы твои телодвижения в человеческом мире повлияют слабо, а вот попытка вести отбор нечестно, избавиться подлой манерой от лишнего соперника — настроит публику на суровый лад. Ну или я постараюсь это обеспечить. Девенпорт — первый на кого следует подумать плохо, хотя на самом деле я его не подозреваю, но качественно наехать — самый подходящий момент, именно этим я и собираюсь заняться.

— Днём?

— Именно! И поверь, у меня нет намерений бросить тебя и переметнуться к другому бессмертному. Сиди дома и никого не принимай, просто сделай вид, что тебя нет — уехал в загородное поместье.