Белая Кость

Эль Кебади Такаббир

— Вы выбрали правильную линию поведения, ваше величество. Пока Святейший отец считает вас другом, защитники веры нам не страшны.

— Что вы ищете в лабиринте?

Вопрос застал Киарана врасплох. Хранитель подземелья — прохиндей! Доложил-таки королю!

— Отнеситесь к этому как к моему развлечению, — произнёс Киаран, силясь придать голосу непринуждённое звучание.

— Вы заставляете меня думать, кем вас заменить, когда вы бесследно сгинете.

— Если бы Хранитель подземелья не был таким несговорчивым, я бы взял с собой сынов Стаи и закрыл

этот вопрос. Но нет! Он никого в лабиринт не пускает. Кроме меня, разумеется. Считает себя таким же важным, как Хранители грамот и печати. Говорит, к ним же не идут посторонние, чтобы потрогать печать или полистать секретные документы. Вот и в подземелье посторонним вход заказан.

Кони ступили в рощу и двинулись между белыми стволами.

— Так что вы там ищете? — вновь спросил Рэн, уклоняясь от заиндевелых ветвей.

— Честно?.. Не знаю.

Киаран прищурился. Глаза слепило от белизны. Даже небо и солнце казались белыми. Красивое место выбрал король для храма своей загадочной души. Весной и летом здесь зелено, осенью природа плещется в золоте, зимой хранит целомудрие.

— Не дышите, — сказал Рэн и приложил руку к носу.

Последовав его примеру, Киаран увидел яму, наполовину закрытую досками. В ней созревал известковый раствор. Туда сбрасывали туши животных, известь их разъедала и становилась клейкой. Потом добавляли яйца, глину и этой смесью намертво склеивали камни.

Объехав горы известняка, гранита и щебня, путники приблизились к строению, имеющему форму прямоугольника. Оконные проёмы, затянутые рогожей, были только на втором этаже. Из здания доносился гулкий дробный стук. Киаран хмыкнул. Кто-то рискует стать еретиком в глазах церкви, работая в праздник.

Выродки сдвинули в сторону закрывающее вход полотно из сбитых тесин. Рэн и Киаран спешились и вошли внутрь. Стук оборвался.

Десятки горящих факелов позволили рассмотреть большой зал, оплетённый паутиной строительных лесов. Его делили два продольных ряда колонн, соединённых стрельчатыми арками. Широкий проход вёл к дальней стене, возле которой возвышался огромный серо-синий камень.

Следуя за Рэном, Киаран запрокинул голову. Это сколь же пошло коровьих шкур на сооружение временной крыши? Обратил взор на людей, согнувшихся в поклоне возле дощатого стола.

С лестницы, приставленной к мраморной глыбе, спустился человек средних лет, опоясанный фартуком. Аккуратная борода с проседью, выразительное лицо. Сжимая в руках долото и молоток, мастер произнёс с хрипотцой:

— Ваше величество! Милорд! — И низко поклонился.

— Я тебя знаю, — проговорил Киаран. — Ты прислуживал в гостином зале за ужином.

Рэн представил человека:

— Это Харас, скульптор.

Киаран возразил:

— Нет-нет! У меня на лица хорошая память. Если он такой же скульптор, как и слуга, то я вам очень сочувствую, ваше вели… — И умолк в замешательстве.

На столе лежали рисунки, выполненные грифелем. Даже не рисунки, а наброски женских лиц, рук, пальцев, волос… Словно воображаемую даму просили принять ту или иную позу, всякий

раз создавали эскизы, а потом разрезали их на кусочки и перетасовали.

Киаран взял рисунок. Отойдя от мраморного камня на несколько шагов, посмотрел вверх.

Мрамор ещё сохранял очертания бесформенной глыбы, но кое-где уже угадывались фрагменты будущей статуи: нежный овал лица, складки головной накидки, округлое плечо, кисть руки, направленная вниз, будто женщина тянулась к тем, кто стоял подле её ног.

— Королева…

— Как вы поняли? — прозвучал голос Рэна.

Киаран потряс бумагой:

— Рисунок и… — Глядя на мрамор, провёл пальцем себя по брови. — Надбровные дуги. Наклон головы. Это она.

— Моё сердце и моя душа, — улыбнулся Рэн.

Киаран обратил взгляд на Хараса:

— Так ты специально бегал с тарелками?

Скульптор сверкнул лукавым взглядом:

— А как ещё мне запомнить королеву, нарисовать её и вдохновиться? Она не даёт мне покоя ни днём, ни ночью. Вот, даже в праздник работаем.

Киаран взял со стола стопку листов и принялся их рассматривать.

— Ими мы украсим базилику снаружи, — объяснил Харас. — Птицы будут словно вылетать из стен. Ласточки, стрижи, лебеди, соловьи, орлы, аисты. Чистые душой птицы, символизирующие верность, гордость, любовь, тепло домашнего очага.

— Эту идею подкинул мне Корша. Зодчий, — сказал Рэн. — Кстати, где он?

Харас ухмыльнулся в бороду:

— На свидании. Влюбился наш Корша.

Рэн отстегнул от ремня монетницу и бросил на стол:

— Повеселитесь вечером. Отпразднуйте начало нового года. — И направился к выходу из базилики.

Еле поспевая за ним и беспрестанно оглядываясь на будущее изваяние, Киаран спросил:

— Сколько здесь рабочих?

— Почти три сотни мастеров и подмастерьев. Все из Алауда. Вы не приходили сюда летом?

— Нет! Как я мог? Это ваша тайна… Когда закончится строительство?

— Надеюсь, при моей жизни, — вымолвил Рэн, надевая перчатки. — А раньше надеялся, что через три года. Храм Души не будет грандиозным сооружением по размерам, но станет грандиозным по оформлению.

— Это заметно уже сейчас. — Киаран указал на деревянную лестницу, уводящую в подпол. — Очередной лабиринт?

— Не угадали. Там будет крипта династии Хилдов.

Покинув храм, они сели на коней и двинулись по тропинке. Киаран выставил руку в сторону; заиндевелые ветви берёз хлестали его по рукаву, осыпая снегом.

— Я не способен любить.

— Может, это к лучшему? — откликнулся Рэн.

— Не знаю, — покачал головой Киаран. — Но сейчас мне кажется, что свою жизнь я прожил зря. — И за весь обратный путь не произнёс более ни слова.

Вечером в гостином зале собралась роскошно одетая публика. Лейза и Барисса притягивали к себе внимание дворян, как две редчайшие жемчужины. Фрейлины стреляли глазками и кокетничали с рыцарями. Святые отцы посматривали на столы, заставленные яствами и кувшинами с вином. Перед помостом в свете свечей переливались два ледяных лебедя.