Белая Кость

Эль Кебади Такаббир

— Это же хорошо. Он набирается сил.

Янара вымучила улыбку:

— Я тоже так думаю. — И опустила веки.

— Отдыхай, милая. Я буду рядом, заночую в соседних покоях. Ни о чём не переживай.

Покинув башню, Рэн направился в сторону павильона, утопающего в серых сумерках.

— Ваше величество! Как королева? Как дети? — крикнул Киаран и пошёл следом.

— Не ходите за мной!

— Ваше величество!

— Стоять! — проорал Рэн.

Взбежав по ступеням, затерялся среди леса резных колонн. Сжал

кулаки, стиснул зубы и застонал.

***

Ночь выдалась тихой, безлунной. На крепостной стене беззвучно горели факелы. Не переговаривались гвардейцы. В конюшнях не всхрапывали кони. Фамальский замок, пережив тяжёлый день, забылся глубоким сном.

Свесив ноги с кровати, Янара села. На кушетке спала Лейза. В кресле — мать Болха. На стуле возле камина сидела кормилица, уронив голову на грудь. Из передней комнаты доносились монотонные мужские голоса — клирики читали молитвы.

Янара взяла свечу и, неровно ступая, приблизилась к колыбелям. Одна пустая…

Ужас сковал Янару. Она пыталась крикнуть: «Где мой ребёнок?» Но слова застряли в горле. И вдруг осенило: монахи читают над её сыном молитву за здравие! Над сыном, конечно! Он ведь очень слабенький.

Стараясь никого не разбудить, Янара на цыпочках пересекла опочивальню и приоткрыла дверь. Сквозь щель увидела сидящих на пятках клириков. Масляная лампа тускло освещала корзинку с младенцем.

Не желая сбивать мужей с определённого душевного настроя, Янара уже потянула дверную ручку на себя, когда её взгляд упал на книгу в руках одного из монахов. Обложка серая…

Широко распахнув дверь, Янара пошла между клириками мягкой поступью львицы, вышедшей на охоту.

— А что вы здесь делаете? — Поставила подсвечник на стол. — Что вы делаете?

— Моя королева… — начал клирик.

Янара указала на книгу:

— Это предсмертный молитвослов.

— Мы молим Бога прекратить мучения вашего сына.

Она остолбенела:

— Вы хотите, чтобы он умер?

Кровь зашипела в её жилах и обжигающим паром ударила в голову. Янара выхватила талмуд из рук клирика и заехала корешком книги ему в нос. Удар был настолько сильным, что монах упал навзничь и закрыл лицо ладонями; между пальцами побежали алые струйки.

Янара обрушила книгу на затылок другого монаха:

— Вон! — Резко обернулась и врезала бумажным кирпичом монаху в ухо. — Вон отсюда!

Клирики вскочили и бросились прочь из комнаты, а Янара продолжала награждать их ударами.

Лейза попыталась успокоить её, взяла под локоть:

— Янара, дочка…

— Не трогайте меня! — завизжала она и стала вырывать из молитвослова страницы. — Господи! Не слушай их! Дай моему сыну здоровья! Господи! Не я ли с ангельским смирением принимала невзгоды? Не я ли каждый день стояла на коленях и взывала к тебе? Не за себя прошу! За мою кровиночку! Дай

ему здоровья и долгих лет жизни! — Швырнула книгу на пол и принялась топтать её ногами. — Нет смерти! Нет смерти! Нет!

Кто-то обнял её сзади за плечи.

— Янара… милая…

Её ноги подкосились. Она обмякла и едва не упала.

Рэн подхватил Янару на руки и понёс в опочивальню:

— Любовь моя… Что с тобой?..

— Они призывали смерть, — прошептала она и потеряла сознание.

Рэн уложил её на кровать. Вокруг забегали женщины, причитая и всхлипывая. Загремели котелки, зашипели угли в жаровнях, затрещала разрываемая ткань. Рэн вдавился в угол, чтобы никому не мешать, но его выставили за дверь.

Он всю ночь ходил по коридорам и палатам, взывая к богам, духам, ангелам, небесам… На рассвете поднялся на смотровую площадку и, боясь сойти с ума от ужасных мыслей, принялся считать гвардейцев на крепостной стене. Услышав тяжёлые шаги, обернулся. Слова Лейзы прогремели как гром: у Янары родильная горячка.

— 2.27 ~

Рэн швырнул книгу Святейшему отцу под ноги. Хлопок талмуда о каменный пол прокатился по залу гулким эхом.

— Что это?

Служка подпрыгнул от неожиданности, едва не опрокинув шандал с горящими свечами. Из дверного проёма, ведущего во внутренние покои храма, выскочили защитники веры. Святейший остановил их жестом и с невозмутимым видом посмотрел поверх плеча короля:

— Лорд Айвиль! Это картины рая. Фрески со сценами ада находятся слева от вас.

— Вы очень любезны, — отозвался Киаран, рассматривая настенную роспись.

— Что это? — повторил Рэн.

Святейший поднял книгу, вытер рукавом переплёт из серой кожи:

— Предсмертный молитвослов, ваше величество.

— Эти молитвы монахи читали над моим сыном.

— Всё правильно. Эти молитвы готовят душу к переходу из земной жизни в вечную.

— Мой сын жив!

Святейший скривился. Подождал, когда затихнет эхо.

— Не надо кричать. У меня хороший слух.

— Мой сын жив, — прошипел Рэн. — Я не позволю вам хоронить его заживо.

— Никто не хоронит вашего сына. Монахи вели разговор с его душой, рассказывали, как легко и радостно ей будет на том свете.

— Что вы за люди?..

— Ваш сын калека, ваше величество. Он не станет ни королём, ни отцом, ни возлюбленным. Лучше оплакать его один раз, чем видеть каждый день, как он страдает. Позвольте ему уйти, будьте милосердны. — Святейший положил молитвослов на каменную тумбу. — Меня одолевают тяжёлые предчувствия, что королева не способна произвести на свет здоровое потомство. Не удивлюсь, если в следующий раз она подарит вам урода.

Рэн отшатнулся словно от удара в скулу. Окинул взором надменные лица защитников веры, подошёл к иерарху вплотную и прошептал: