Белая Роза
Шрифт:
— Ты должен был сказать мне — говорю я.
— Разве это имело бы значение? — спрашивает Люсьен. — Ты была бы готова мне доверять?
Я не хочу отвечать.
Сил снова рассмеялась. — Не идеальный отец, на которого ты надеялась, не так ли? Азалия думала то же самое.
На лице Люсьена мелькает боль.
— Не говорите так, — огрызаюсь я.
— Только ее смерть позволила ему увидеть – действительно увидеть – что вещи должны измениться, — говорит Сил.
— И каков твой предлог, чтобы скрываться здесь на протяжении четырех
Бледно-серые глаза Сил сузились. — Ты понятия не имеешь, что я прошла, чтобы добраться сюда.
— Ты понятия не имеешь, что мы пережили, — говорю я. — И все это время Люсьен рассказывал мне, что у меня есть какая-то таинственная сила, и ты должна быть той, кто должен показать мне, что это такое, поэтому не могли бы мы уже разобраться со всем этим, пожалуйста, потому что меня тошнит от тайн и лжи.
На губах Сил проявляется подобие улыбки. — Что бы вы ни пожелали, ваша Королевская Милость. — Я скриплю зубами. Она обращается к Гарнету, Люсьену и Эшу. — Вы трое, отведите лошадь в сарай и выгрузите остальную часть припасов. — Она осматривает Рейвен сверху вниз, что-то в ее выражении смягчается. — Сколько месяцев? — спрашивает она.
Рейвен смотрит на меня.
— Я не знаю, — говорит она, теребя свой объемный свитер. — Может быть, три?
Сил идет вперед и кладет руку ей на живот. Рейвен вздрагивает.
— Что они с тобой сделали? — шепчет Сил.
— Все, — отвечает Рейвен.
Она кивает, затем поворачивается. — Что вы все еще здесь делаете? — резко обращается она к мужчинам, все еще зависшим у дверей. — Вон! Никакой еды, пока этот телега не будет разгружена.
Эш оглядывается на меня, приподнимая бровь. Я пожимаю плечами. Это то, ради чего мы пришли. Эта женщина может быть неприятной, но я не думаю, что она причинит мне боль. Мы здесь в безопасности. Я чувствую это. Они втроем уходят в ночь.
— Садитесь, — говорит Сил, указывая на обеденный стол. Рейвен и я повинуемся; она направляется на кухню и возвращается с двумя чашами тушеного мяса с морковью и луком в обильном коричневом соусе. Я едва могу дождаться, когда она положит ложку рядом со мной, прежде чем начать есть. Рейвен и я жадно едим. Единственные звуки – звон столовых приборов о тарелки и периодические стоны удовлетворения. Миски пустеют в считанные минуты. Когда мы заканчиваем, Сил смотрит на Рейвен.
— На верхнем этаже есть спальни, — говорит она. — Ты выглядишь так, будто тебе не помешает немного поспать.
Рейвен колеблется.
— Здесь ты в безопасности, дитя, — говорит Сил. — Обещаю.
— Я скоро приду, — говорю я. Что бы ни сказала Сил, у меня такое чувство, что это нужно сказать мне наедине.
Рейвен трет глаза. — Хорошо, — вздыхает она. Она тяжело поднимается по лестнице. Я благодарна за то, что сегодня мы все можем спать в постелях.
Сил идет обратно на кухню, возвращаясь
— Вот, — говорит она, пихая чашку мне в руку и садясь в кресло-качалку.
Я перемещаюсь на диван рядом с ней и принюхиваюсь к жидкости, темной и с привкусом земли.
— Ну же, это не яд, — говорит Сил перед тем, как выпить.
Поднимаю кружку к губам и глотаю… на вкус как кора и корица.
— В каком инкубаторе ты находилась? — спрашивает она.
— В Южных Воротах, — отвечаю я.
— Ах, южанка. — Сил еще раз глотает и откидывается на спинку стула. — Я была в Северных Воротах. Такое кошмарное место. Как чертова тюрьма.
Я чуть не уронила свою кружку. — Северные Ворота? Вы были суррогатом?
Сил хихикает. — Я не знаю, как этот человек держит все свои секреты сразу, — говорит она, с намеком на сдержанное уважение в ее голосе. — Он сказал, что не расскажет тебе обо мне, но видя, как он говорит о тебе, я была уверена, что он вытащит кота из мешка.
Я все еще в шоке. Сил не может быть суррогатом. Она слишком старая… она уже должна быть мертва. Только если она сбежала из Северных Ворот? Или у нее был защитник в Жемчужине?
Я тру глаза. В моей голове так много информации, что места для всего этого не хватает.
Сил опустошает свою кружку и сжимает губы. — Не думай слишком сильно об этом, у тебя сосуд лопнет. Я расскажу тебе свою историю с самого начала. Но мне нужно что-то покрепче, чем чай.
Она топает обратно в кухню и возвращается с полной кружкой чего-то, от чего сильно веет алкоголем, прежде чем присесть в кресло-качалку. Пламя в камине подскакивает вверх, как будто кто-то добавил больше дерева или, возможно, поставил мех. Я подпрыгиваю.
— Холодно, — говорит Сил, как будто это что-то объясняет. Она долго пьет.
— Я родилась, — начинает она, — в Северном квартале Болота, примерно шестьдесят лет назад. Мне был поставлен диагноз, когда мне было одиннадцать. Моя мать умерла от лихорадки, когда мне было шесть лет. Мой отец работал в Смоге… он умер, когда на заводе случился пожар, и сгорел дотла. Моя бабушка растила меня и моих трех старших братьев, пока меня не отправили в Северные Ворота. Она чешет подбородок. — Мы слышали, что некоторые учреждения позволяют суррогатам увидеть свои семьи в последний раз. Это правда?
— Да, — говорю я. — Это называется День Расплаты. За день до аукциона.
— День Расплаты, — бормочет она. — В любом случае, в Северных Воротах все не так работало. Я больше не смогла увидеть свою семью. Мне было шестнадцать, когда главный смотритель сообщил мне, что пришло время продать меня. На моем Аукционе было только двадцать два лота – я полагаю, что в этом году королевскую знать не интересовало наличие детей. Я была Лотом 22. Мои оценки были почти идеальными – особенно в случае с третьим Заклинанием. — Она смотрит на меня ледяным взглядом. — Я была куплена герцогиней Озера.