Белая тетрадь
Шрифт:
— Это мне решать, что допустимо, а что нет! — я рывком встала со стула. — Мне надо прогуляться.
— Нет! — мама решительно встала в дверях. — Ты никуда не пойдешь, пока не успокоишься.
— Это тебе надо успокоиться, — прошипела я. — С дороги, эстиль. Не тебе мне указывать.
Ее лицо застыло. Глаза Хэла удивленно расширились.
— Да, королева.
Вниз ведет двадцать шесть ступенек. Выщербленных от времени, скользких от сырости, поднимающейся из подвала. Спускаться по ним надо осторожно, на всякий случай держась за перила.
Сейчас
Несколько кварталов пронеслись смазанной полосой. Ветер, бьющий в лицо, постепенно остудил разгоряченную кожу и высушил слезы. Я села на землю, утыкаясь в колени.
Бездна, что со мной творится? Я на самом деле становлюсь темной… Бедная мама. Вот уж кто точно ни в чем не виноват. Хэл убьет меня, и правильно сделает. Может, он не так уж ошибался, когда говорил о влиянии Максимилиана на мой характер. Крылья, сны и все такое… Это не могло пройти бесследно. Может, мне не стоит…
Бред, бред, бред! Сдвиги по фазе начались еще после инициации. Ксиль ни в чем не виноват. И он умирает. Я не могу бросить, предать его!
Я встала, вытирая сухие глаза. Ничего. Я справлюсь с этим. Я справлюсь с чем угодно.
А перед мамой можно извиниться и завтра.
Нет, мне определенно не надо было срываться. Хэл прав, я настоящая истеричка. Ну что мне стоило умно покивать на все его рассуждения, а потом тихонечко смыться? Нет, я решила настоять на своем и теперь уже четвертый час трясусь на холодном ветру, поджидая Максимилиана.
Сначала я решила подождать на вокзале или в парке, но грохот поездов и настойчивые приставания подвыпивших подростков порядком действовали на нервы. Ха, еще месяц назад подобная компания ввергла бы меня в состояние тихой паники, но путешествие по Королевскому пути научило меня настоящему страху, и теперь шумная ватага, пьяно гогочущая и наперебой выпрашивающая «прикурить» вызывала только раздражение. В конце концов я просто отвела им глаза и смылась.
Заросли шиповника, в которых я засела во время моей прошлой ночной прогулки от станции, оказались заняты, как ни странно. Парочка облезлых котов сражалась за внимание не менее драной кошки, оглашая всю округу пронзительным визгом пополам с шипением. Наглым мохнатым мордам было абсолютно наплевать на то, что март закончился три месяца назад. Что ж, пусть радуются жизни.
Помотавшись немного вверх-вниз по улице, я облокотилась на фонарный столб. Гладкий железный бок пересекали две глубокие царапины. С конца одной из них свисала покореженная металлическая полоска. Она уже успела покрыться ржавчиной, как и сами царапины. Я провела по ним пальцем, плавя металл. Ржавчина стекла на землю вместе с металлическими каплями, оставляя бок столба идеально гладким. В мутной глубине импровизированного зеркала отразился неясный силуэт.
— Кажется, мы поменялись ролями? — улыбнулся князь. Мое мрачно-стервозное состояние сразу сменилось радостью предвкушения.
— Похоже на то, — я с трудом сдержала улыбку от уха до уха. — Теперь
Максимилиан усмехнулся, оценив шутку. Я отлепилась от столба и с удовольствием взяла протянутую руку. Мы шли молча. Да и о чем говорить, если все давно сказано?
— Нервничаешь? — нарушил, наконец, молчание Максимилиан.
— Есть немного, — нехотя призналась я. — Но это не из-за тебя, не думай. Просто я, кажется, поссорилась с мамой. Наговорила ей гадостей.
— Не бери в голову, — успокоил меня князь. — Подростки часто ссорятся с родителями. Это нормально.
— Раньше мы никогда не ссорились.
Максимилиан со вздохом покосился на меня.
— Просто ты стала более самостоятельной за короткое время. И привычная прежде опека раздражает тебя. С этим надо смириться.
— Думаешь? — повеселела я.
— Уверен. Вспомни Тантаэ с его заскоками и успокойся. Твоей маме до такого уровня придирчивости, как до неба. И этот его вечный менторский тон… В общем, я тебя прекрасно понимаю. Даже безо всякой телепатии.
— Совсем без? Что-то не верится, — хмыкнула я. — Кстати, куда мы идем?
— В лес, подальше от случайных прохожих. Я там подготовил место для ритуала.
От последнего слова повеяло потусторонней жутью. Я невольно втянула голову в плечи. В душу закрался противный, липкий страх.
— Максимилиан… Ты уверен в том, что делаешь?
— Не совсем, — неожиданно признался вампир. — То есть я уверен, что мне это поможет, — быстро добавил он, глядя на мое медленно вытягивающееся лицо. — Но не уверен, стоит ли результат цены, которую придется заплатить.
— Твоя жизнь стоит любой цены, — уверенно ответила я. — Я хочу, чтобы ты жил.
Он дернулся.
— Я не хочу терять тебя, Максимилиан. Я… я люблю тебя.
Его лицо исказилось.
— Я знаю об этом. Но от этого еще тяжелее.
Неясная тревога боролась в душе с радостной эйфорией от того, что он рядом.
— Максимилиан… — спросила я через несколько минут, прерывая затянувшееся молчание. — Скажи, это будет больно?
Пальцы, сомкнувшиеся на моей ладони, сжались.
— Больно? — он смотрел куда угодно, только не на меня. — Да, можно сказать и так. Это будет больно.
— А тебе? — несмело продолжила я. Может, он просто нервничает? Он же говорил, что боится страданий.
— Я не знаю, — прошептал он. — Не знаю.
Место для ритуала оказалось хорошо подготовлено. Но видно было, что делалось все на скорую руку и что до последнего момента Максимилиан не надеялся на мое согласие. Алтарь представлял собой несколько гладких бетонных плит, уложенных друг на друга. Похожие плиты использовались на стройке в городе. Еще на одном осколке камня лежали инструменты: несколько ножей с разными лезвиями, бутыль с темным зельем, серебряный кубок, деревянный кубок, сточенный уголек. Поверхность большой плиты была испещрена мелкими значками. По краю был выдолблен глубокий желобок, оканчивающийся стоком.